Футбольные хитрости, пенальти, игра ногами, воспитание: большой разговор Кержакова с Аршавиным и Радимовым
«Зенит-ТВ» запускает новый формат в новой студии клубного телевидения, в рамках которого знаковые люди в истории сине-бело-голубых будут общаться с легендами петербуржцев — Андреем Аршавиным и Владиславом Радимовым.
Обязательно посмотрите полную версию!
Как Михаил стал футболистом
Кержаков: Мой первый тренер — Василий Иванович Бутаков, в Кингисеппе. На самом деле история какая была. В 1994 году меня отец подвел к нему на футбольном матче, на стадионе «Фосфорит». Мы переговорили. Он мне в лоб задал вопрос: «Ты хочешь футболом заниматься?» Я говорю: «Ну конечно!» Мне тогда было семь лет. Он говорит: «Тогда завтра собирай ребят».Он пришел после работы с сеткой мячей. Я собрал ребят по всему району, и мы пошли тренироваться. Была тихая поляна, место в лесу, где было футбольное поле. С этого, в принципе, и началось.
Аршавин: А он тебя поставил в ворота?
Кержаков: Нет.
Аршавин: Просто вы гоняли мяч?
Кержаков: Там сборная солянка была. Ребята разных возрастов. В ворота на самом деле я встал где-то… уже полностью определился лет в девять. Тогда был чемпионат школ, учебных заведений. Это было зимой, чемпионат по мини-футболу. Я играл в нападении. И что-то наш вратарь один, два, три раза пропустил. Решил его поменять — и с этого всё пошло. В душе всегда хотел встать в ворота, всегда тянуло туда.
О молодом Акинфееве
Кержаков: В 2000-м я приехал в интернат. И через две недели вернулись ребята 1985 года рождения. Они приехали с чемпионата России по 1985 году, заняв там второе место.Выиграл тогда ЦСКА. Мы в комнате собрались, начали знакомиться. И один из парней поворачивается ко мне: «Слушай, а у тебя какая позиция?» Я говорю: «Я вратарь». Они все поворачиваются и говорят: «Слушай, там в ЦСКА вратарь есть один — и называют фамилию, — это не передать словами».
Аршавин: А Акинфеев 1986 года?
Кержаков: 1986-го. Говорят: «Он на год младше. Парень такого невысокого роста. Но ему забить вообще невозможно». И нападающий, который там был, когда они в финале играли с ними, рассказывал: «Я вышел с ним один на один, поднял голову, увидел, что он стоит в центре, опустил голову, пробил в угол. Думал, уже гол. Поднимаю голову — он стоит в этом углу. Без падения. Просто мяч взял, погасил. Для меня это было вообще невероятно». И вот с того момента я знаю о нем.
Аршавин: Можно я «воткнусь» в эту ситуацию? Тоже в 2002-м, потому что ему 16 лет было. Мы играем: молодежная сборная против команды Германии. И приходит Акинфеев. Говорят, вот тут вратарь из ЦСКА, ему 16 лет, но он чуть ли не завтра будет в основе ЦСКА играть. Или, может, он уже сыграл к этому времени. И вот мы бьем эти ударчики перед игрой, и я понимаю, что если хочу забить, то должен сильно попасть в девятку. Чего, естественно, не было. И вот с того момента, как он встал в ворота, насколько я помню, он так до сих пор и стоит.
Радимов: Я знаешь что вспоминаю. 2003-й, может, 2004-й. Перед игрой. И Акинфеев стоял в воротах. И тебя раздражает больше всего — мы, по-моему, с тобой даже разговаривали, — что ты бьешь, а он не падает, он просто уже в этом углу — мяч ловит. Любого нападающего это начинает раздражать. Вроде ты и прицелился, и пробил вроде хорошо. А он его настолько легко забрал.
Об Александре Кержакове
Радимов: Большую часть карьеры ты воспринимался исключительно как младший брат Александра Кержакова. Оно и понятно, ведь Саша был любимцем публики на «Петровском» в то время. Ты завидовал ему?Кержаков: Ни разу в жизни! И я впервые задумался... Знаешь, о чем? О том, думали ли окружающие вот об этом — о твоем вопросе. Наверное, год назад на какой-то программе, по-моему в «СБГ-Шоу», меня спросили: «А ты завидовал хоть раз?» Я вообще об этом не задумывался даже. Объясню.
Во-первых, Саня был движущей силой, которая помогла нашей семье, в том числе и мне, переехать из нашего маленького города, где мы жили, мягко говоря, не очень богато. Поэтому странно бы было мне завидовать. И во-вторых, наверное, потому, что позиции у нас разные. Может быть, если бы я был нападающим, то более ревностно относился к его результатам. А так — я вратарь. И плюс я понимал прекрасно, что всё закономерно. И если бы моя карьера сложилась — при том отношении к делу, которое у меня было, — лучше, то это было бы несправедливо. Потому что на его долю выпало больше разных сложностей. Я уже по проторенной дорожке больше шел.
О методах воспитания брата
Кержаков: В первый день жизни в интернате он меня сразу научил, что перед тем, как включить электрический чайник, нужно посмотреть, есть ли там вода или нет. Это был очень жесткий урок!Я приехал, положил сумку. Он мне говорит: «Включи чайник». Я включил. Не посмотрел даже, включил. И что-то там туда-сюда. А он говорит: «Там вода есть или нет?» Я говорю: «Не знаю». Он открывает — там ее нет. И сразу вот это началось.
Радимов: Это был только «пихач» в одну сторону или вы могли с ним поругаться?
Кержаков: В одну сторону, жестко в одну, строго в одну. И зачастую, конечно, пережимал немножко. В тот момент, естественно, обижался очень сильно. И доходило то того, что ждал, пока он уснет. И я заходил в номер, ложился и спокойно засыпал. Но, по большому счету, всё было по делу. В основном. Потому что немножко я не понял сначала, куда приехал.
Аршавин: Это что значит?
Кержаков: Ну, потому что я там сразу подрался. А там же за драки исключали сразу из интерната. Я там подрался сразу.
Радимов: Ну-ка, ну-ка, расскажи. С кем ты подрался?
Кержаков: С пловцом подрался, на вторую неделю. Из-за какой-то ерунды. Кто-то кому-то что-то сказал, плечом столкнулся. Потом они пришли к нам на этаж забивать «стрелку». Я с ними разговаривал, и брат мимо прошел. Я думал, он сейчас, наоборот, скажет: «Красавец! Молодец! За себя постоял!» Такой жду. Он выбивает дверь ногой, заходит, говорит: «Иди сюда». Заводит меня в закуток и начинает мне просто «напихивать». А я не понимаю за что. Он мне говорит: «Ты вообще понимаешь, куда приехал? Для чего ты здесь?» И в таком духе.
Радимов: Ну и помогло?
Кержаков: Ну… Помогло.
Радимов: А с братом дрались?
Кержаков: В детстве дрались. Он меня побеждал. Я после первых пропущенных ударов сдавался. Но могу сказать, что он за меня заступался, частенько очень. С ребятами другими во дворе тоже дрался из-за меня.
Аршавин: В предыдущих интервью ты говорил, что, если у тебя не получится карьера, ты боялся того, что будешь от брата зависим. Когда появились такие мысли и почему?
Кержаков: А они у меня никуда не уходили. Это как фобия какая-то.
Аршавин: Сейчас тоже?
Кержаков: Это не то что комплекс, но, естественно, мне хотелось быть самостоятельным. И я понимал, что какой-то другой модели, кроме футбола, в жизни не вижу. И, наверное, это было движущим фактором. Для меня. Основным.
О первых шагах в «Зените»
Радимов: Ты же первый раз пришел, когда Петржела был?Кержаков: Да.
Радимов: Ты помнишь, при Власте были зарубы из трех команд — ветераны, молодые, иностранцы. Какими ты запомнил эти времена?
Кержаков: Я запомнил, что перед этими тренировками меня трясло дико, потому что понимал, что если где-то ошибусь, то будет «пихач» очень жесткий. Будет прилетать со всех сторон. Потому что зарубы действительно были лютые. Вы, тоже, наверное, сами помните эти времена.
Я завязывал шнурки и понимал, что сейчас будет тренировка — и она будет заканчиваться футболом.
Аршавин: До драки.
Радимов: И пропустить нельзя.
Кержаков: Вообще без шансов. Я помню, у меня руки трясущиеся были, думал, как бы побыстрее этот день закончился.
Как Михаил потерялся на тренировке и почему команда нормально на это отреагировала
Аршавин: Вспоминается — просто я не знал, — как ты потерялся на лыжах в 2004-м. Я-то думал, что я там терялся на день, на два.Кержаков: Я там терялся, меня ждали минут сорок. И для меня это было страшнее всего. Вы помните, там по три тренировки было. Бега с утра были…
Радимов: Четыре.
Аршавин: А потерялся ты, когда в гору пошел или когда с нами остался, где такие полулюбители?
Кержаков: Я пошел с первой группой, которая коньковым бегом.
Аршавин: Профессионалы?
Кержаков: Да. Я по лыжне просто шел. Ну, думал, молодой, с ними. В середине пути стал отставать. Подумал, ладно, все дороги всё равно в одно место ведут, поэтому не заблужусь. Поехал один. А там была развилка: прямо, направо, налево. Поехал прямо. Уткнулся в такую отвесную горку. Понял — да нет, они не могли туда пойти. А там было одностороннее движение. Кирпичик висел, что в обратную нельзя. Но я развернулся, подумал, что проехал поворот. Поехал в обратную сторону. Увидел эту группу где-то вдалеке. Хотел снять лыжи и пойти наперерез, там был обрыв с горы. Подумал, нет, наверное, разобьюсь. Решил просто «по встречке» двигаться. Потом в итоге всё равно снял эти лыжи, пошел пешком. Уже понимал, что опаздываю, сейчас меня там в автобусе ждут. Там же каждая минута была на вес золота, чтобы отдохнуть. Дико переживал. В итоге минут на сорок опоздал.
Аршавин: И что? И как реагировали?
Кержаков: Да ничего, кстати, нормально.
Аршавин: Потому, что самая великая реакция — Сани Спивака.
Радимов: Я тебе расскажу эту историю, когда ты опоздал. Значит, Миша потерялся, минут на сорок. Мы зашли в автобус. А тогда были трехразовые, четырехразовые тренировки. Это, по-моему, вторая была по счету. Ну а лыжи — утренняя тренировка. И на лыжах половина не умеет кататься. Мы приехали, по-моему, сели: я, Аршавин, Саша Спивак. И был у нас новый начальник команды — Фёдор Луннов.
Аршавин: А он хорошо катался на лыжах!
Радимов: На горных! Автобус стоял боком, где мы сидели (я, Аршавин, Спивак), к тому склону, где Луннов катается на лыжах. И, значит, Луннов приезжает. Сидит Саша Спивак и так в окно смотрит и говорит: «Вот хороший у нас новый начальник команды, Фёдор зовут. Он так хорошо достает билеты, всё организует, вот сейчас он ездит на автомобиле „Лада-шестерка“, а если и дальше так будет, то скоро будет ездить на иномарке. Какой Федя хороший». А Федя в этот момент, когда приехал, кого-то спросил, все ли приехали. Ему говорят: «Миши Кержакова нет». И Федя на второй круг наверх на этом фуникулере. В этот момент ты приезжаешь, заходишь в автобус. А Федя Луннов уехал наверх. И в этот момент на тебя не ругались, потому что Феди нет. И Спивак говорит: «Поехали, нам обедать надо. У нас еще две тренировки». В этот момент кто-то говорит: «Федя Луннов уехал».
Аршавин: Мы ждем, когда он спустится. Он хорошо катается.
Радимов: А у Саши прямо воздуха не хватает: «Да чтобы этот Луннов да на этой „шестерке“, да до конца своих лет, да пусть его выгонят!»
Аршавин: Это было, конечно, с матом, но было так смешно.
Радимов: Но мат я опускаю. Но когда Федя Луннов приехал довольный — второй круг проехал!
Аршавин: И Спивак ему говорит: «Ну ты еще кружочек пройди, мы мало ждем!»
Радимов: Зашел в автобус, Спивак ему: «Может, еще кружок проедешь? Мы подождем». А там уже сил нету. А еще две тренировки. А началось всё из-за тебя, что ты опоздал.
***
История про таксиста и пиво
Кержаков: Мы играли в Казани. И после Казани у нас было, по-моему, три или четыре выходных. И один из нападающих, который был старше меня лет на десять, предложил мне поехать в Нижний Новгород. Так как он до этого играл в Нижнем. Он говорит, что там «Камеди Клаб» приезжает. «Поехали. Сейчас отыграем, на следующий день поедем на машине». Там ехать от Казани до Нижнего километров 350, если не ошибаюсь. Говорю: «Без проблем, поехали». После игры мы поехали немножко отдохнуть в Казани. И так нормально отдохнули. В итоге я его до отеля практически на себе донес до номера. Где-то под утро уже. А в 10 часов утра мы уже должны были выезжать.Естественно, никто машину, ничего не заказал. Пришлось вызывать такси. Кое-как его поднял, в это такси загрузил на заднее сиденье. Пошел расплачиваться за номера. И не знаю, видно, он сказал таксисту, что мы футболисты, либо таксист смотрел вчерашний матч и понял. Но не суть. Он сидел сзади, я сидел спереди. Поехали в Нижний. И таксист говорит: «Слушайте, ребят, у меня тонировка. Я по городу работаю — проблем нет. Но там будет пост сразу же на выезде. И скорее всего, меня тормознут и заставят тонировку снимать. То есть это определенное время займет». Мы: «Да без проблем, за тонировку заплатим тебе».
Едем, и вдруг мой сотоварищ говорит: «Мишаня, я не могу. Давай остановимся, пива купим. Потому что я сейчас умру. Или реанимацию надо будет вызывать». Остановились, купили по бутылочке. Едем. На первом посту нас действительно останавливает инспектор. Просит водителя выйти из машины и уводит его с собой в этот домик небольшой разбираться. Коллега открывает дверь, закуривает. Я открываю дверь, чтобы дым этот из салона вышел. Мы сидим — у меня бутылочка пива в руках, он сидит с бутылочкой курит. И тут подходит к нам инспектор. Смотрит на нас удивленными глазами: «Так, так! Понятно всё» И уходит.
Приходит через пять минут пацан, говорит: «Всё, едем. Я всё решил». И мы едем. Я ему говорю: «Сколько мы тебе должны?» Он говорит: «Да не, ничего. Я всё решил. Нормально». Я спрашиваю: «А что ты им сказал?» «Я ему говорю: „Слушай, капитан, у меня в машине два футболиста. Они отбились от команды. У них сегодня игра в Нижнем Новгороде. Надо срочно. Часов пять осталось. Пока доедем. Надо, чтобы они не опоздали“».
И он после этого посмотрел на нас! И мы тут такие сидим.
О Мирче Луческу
Радимов: Кстати, ты говорил, что Луческу — самый топовый человек по знаниям в твоей карьере. В чем это выражалось?Кержаков: Там были мелочи. Мне кажется всё равно, иногда — это именно касалось вратарей — немножко он, может быть, из-за того, что сам не являлся тренером вратарей и не был вратарем, но иногда советы мне казались абсурдными. Например, был момент, когда мы играли, по-моему, с «АЗ» и смотрели стандарты. И там забил у них человек, какой-то бьющий у них был, сумасшедшие мячи забивал. Со штрафного — с радиуса, где штрафная, метров, наверное, с семнадцати — в обвод стенки точно в девятку забивает. Луческу говорит: «Стоп». Поворачивается к нам, к вратарям, и говорит: «Вот скажите мне, что здесь сложного? Вы должны понимать, что, если игрок стоит вот так вот, у него носки развернуты во внешнюю часть, он будет бить в обвод стенки. Если он стоит — носки прямо, он будет бить в ваш угол. Что здесь сложного? Я не понимаю». Мы сидим переглядываемся: «Что за абсурд вообще?»
Радимов: И стал обращать внимание на носки?
Кержаков: Нет, конечно.
Радимов: Я сейчас в первый раз услышал. Я бил штрафные. Никогда не смотрел, как у меня носки стоят, даже не думал.
Кержаков: Мелочи. В плане траектории, в плане разворота стопы и так далее. То есть такое ощущение, что он каждую мелочь досконально знает.
Радимов: Удивительная история.
Кержаков: Но вратари у него всегда были виноваты. Всегда. Что бы ни случилось. Я помню момент — даже не гол, — когда мы выиграли Суперкубок у ЦСКА, 1:0. И в конце ЦСКА нас подприжал. И Лодыга, значит, — ему катят, ему некому было отдать этот мяч — и он делает длину. Мяч опять достается ЦСКА, идет атака. Всё, слава Богу, закончили. Выиграли. День выходного или два. Перед тренировкой мы собираемся, и он объявляет: «Ребята молодцы, все выиграли, победили». Объявляет тренировку, сначала у него бега. У него всегда тренировки начинались с бегов, но мы обычно выходили через десять минут и начинали разминку свою вратарскую. А он говорит: «Так, стоп. Юра, помнишь, ты на 86-й длинную дал?» Он говорит: «Да». «Поэтому вы сегодня будете работать всю беговую с нами, чтобы вы знали, каково это полевым в конце матча бегать лишние 100–200 метров из-за того, что вы выносите». И мы там полчаса погнали, с пеной у рта, как лошади загнанные.
Радимов: После победы в Суперкубке?
Кержаков: После победы в Суперкубке.
Радимов: Жесть какая.
О пенальти
Аршавин: Хорошо, еще одна ипостась карьеры вратаря — это пенальти. В игре за «Зенит» 15 раз тебе подряд били и все забивали. И честно, до турнира, по-моему, на «Смене» несколько лет назад…Радимов: Он там и отбил, по-моему.
Аршавин: Вот. Ты стал с того момента отбивать. И в Суперкубке ты вообще потащил. С чем ты это связываешь? Почему так было? Почему ты сейчас стал брать? Или это стечение обстоятельств?
Кержаков: Я раньше очень хорошо отбивал пенальти. До «Зенита». У меня вообще в первый сезон в Премьер-лиге статистика была: из четырех пенальти я отбил три. И два в сезоне от «Спартака».
Аршавин: Почему тогда в «Зените» не пошло?
Кержаков: Наверное, опять же, когда пришел Мистер — я про Луческу говорю, — он стал опираться на статистику. То есть он говорил, что игрок-правша бьет влево от себя шесть из десяти. Левша бьет вправо от себя, так же.
Аршавин: Ты стал об этом думать? И потерял себя, да?
Кержаков: Я помню, на сборах пропустил удар. И он на теории начал распекать меня: «Я ж тебе говорил, что он справа бьет влево. Хотя человек бил по центру. «Куда ты прыгаешь?» — говорит. Я такой, ладно, хорошо. То есть он меня продавил. Думаю, ладно. «Без проблем, — говорю, — буду прыгать сюда, если справа, если слева — туда». И вот, наверное, эту нить потерял.
Радимов: По молодости ты говорил, что, оценив список рекордсменов по отбитым пенальти в РПЛ, решил, что обгонишь Романа Березовского за четыре-пять сезонов.
Кержаков: Это после первого сезона посчитал и думаю: «Блин, я вот из четырех три-то отбил. Еще в следующем сезоне так же сделаю, еще и еще. И, в принципе, там осталось недолго».
Радимов: В апреле 2016 года играли в полуфинале Кубка с «Амкаром». 1:1 в основное время. Прям перед серией пенальти Виллаш-Боаш заменил тебя на Лодыгина. Удивило решение тренера? О чем ты думал тогда?
Кержаков: Я немножко расстроился, потому что в этом матче, в принципе, играл хорошо. Такой кураж поймал. И когда увидел, что он разминается, минут, наверное, за пять уже, понял, что будет замена. Но потом, в принципе, пришел к выводу, что, действительно, Юра хорош в точках, и он это подтвердил. Самым главным в тот момент был результат. Мы вышли в финал, потом завоевали трофей.
Аршавин: Смотри, мы говорили о том, что 15 пенальти тебе подряд в «Зените» забили. Я сам, честно, даже комментируя, по-моему, на этой же «Смене», говорил: «Ну, Мишка в воротах, тогда шансов нет. Только если ударит мина».
Кержаков: И то может засадить.
Аршавин: Но 2023 год приходит. «Фенербахче» — ты там тащишь. Потом то, что мы упоминали, с ЦСКА. Что, расскажи, почему так? Может, это случайно? Сейчас модно смотреть статистику, писать на бутылочке. Ты этим всем занимаешься?
Кержаков: Я занимался этим до. Понял, что это… Наверное, все-таки это меня изменило. Причем, я говорю, в Суперкубке я не смотрел на статистику, на бутылочки.
Аршавин: Ты мне скажи. Ребята устали. Понятно, что эти бьют после 90 минут, а не 120. Это больше психология, техника? На что ты смотришь? Смотришь на игрока, смотришь на мяч, как он поставил? На что ты обращаешь внимание? Или — я не знаю — идешь вправо, два шага сначала от удара делаешь, зная, что он будет бить влево?
Кержаков: Смотри, если мы возвращаемся к Суперкубку, я попросил просто пустую бутылку положить без наклеек, просто подходил и смотрел на нее.
Аршавин: Якобы делал вид, что ты знаешь, куда он бьет?
Кержаков: Да, делал вид, что смотрю. Пока соперник шел к мячу и так далее. А там ничего не было. Но на самом деле за эти доли секунды перед пенальти у тебя мозг, как компьютер, считывает много маленьких деталей, много нюансов. И взгляд игрока, и угол разбега. И ты просто понимаешь, что, когда послематчевый, это не один пенальти в игре, у тебя есть пять попыток, а может быть, и больше, и ты понимаешь, что «ну, один-то я точно возьму». Но вот именно если мы берем игру с ЦСКА, я понимал, что Игорь в России вообще никому не проигрывал послематчевые серии, но была такая уверенность, потому что он стоял без работы всю игру, а я был в тонусе. Поэтому как-то я спокойно. Плюс понимал, что один пенальти свой он возьмет. Поэтому мне нужно будет больше сделать.
Об игре ногами
Аршавин: Давай поговорим об игре ногами. Как ты относишься? Вообще, очень часто «привозы» от розыгрыша. Ты сам как к этому относишься? Ты за такой футбол? За то, чтобы вратарь отдавал? Либо ты как Акинфеев — он с большого пальца на сто метров пуляет, и всё нормально. Ты как, с точки зрения вратаря, смотришь на такое развитие футбола?Кержаков: Тут вопрос не в том, нравится ли мне это или нет. Вопрос в том…
Аршавин: Требования тренера?
Кержаков: Вопрос в том, что футбол на месте не стоит, он развивается, и я точно уверен, что и дальше будет происходить интеграция вратаря во взаимодействие с командой, с игроками. И я думаю сейчас, что мы пока, именно в чемпионате России, российские вратари, в этом отстаем. Но мы подходим к этому переходному периоду.
Аршавин: То есть ты считаешь правильно, когда вратарь «Динамо» — я не помню, Лещук или Шунин (хотя это без разницы) — подсовывает Даса, его накрывают, 0:1, 0:2, 0:3, 0:4. Вместо этого выбей — и счет 0:0. То же самое Песьяков.
Кержаков: Согласен, это ошибка.
Радимов: Подожди. Здесь могут быть требования тренера. Да? И как вот обойти?
Кержаков: Вот смотри, я с Андрюхой Лунёвым разговаривал. Общались по телефону, я спрашивал про тренировки в «Байере», и он сказал, что там, в отличие от России, вратари больше в тренировочном процессе, интегрированы, вовлечены. Хочешь ты этого или нет, всё равно футбол к этому придет.
Аршавин: Это понятно. Но ты вратарь старой школы. Как бы ты ни хотел, тебя сейчас хоть постоянно начни с игроками тренировать, не будешь…
Кержаков: Я могу чуть улучшить, честно скажу…
Аршавин: Но ты же хочешь сейчас стоять. И стоишь.
Кержаков: Согласен. Но мне, даже когда в сборной мы были, ко мне Виталий Витальевич подошел, Кафанов, и говорит: «Скажи честно, под старость лет хотел бы поиграть вот так в футбольчик?» Я говорю: «Честно, нет». Вот я бы не хотел, потому что я не умею. Я не умею так играть, будут ошибки просто. Но это не значит, что нужно на этом зацикливаться. И, к счастью, — на мой взгляд, к счастью, — я смотрю иногда тренировки юношей и детей, вратарей, и вижу, что они уже стараются больше интегрироваться во взаимодействие с командой. Их тренеры интегрируют больше.
Аршавин: Да, но это понятно. И современный футбол придет, и требования к вратарю будут, но вы-то остались старой школы, и вам это не изменить.
Кержаков: Да. Нам не изменить это. Не изменить никак. Я согласен.
Полная версия подкаста доступна на «Зенит-ТВ»
Материалы по теме
