Артем Дзюба: «Мальчик крепко обнял за ногу и пять минут рассказывал, что хочет стать игроком сборной России»

Первое интервью главного нападающего страны после чемпионата мира.

— Артем, во-первых, спасибо вам за чемпионат мира. Это было круто.
— Спасибо огромное. После того как все закончилось, нам было больно и тяжело. Не сразу удалось отойти, потому что мы хотели большего. Понятно, что аппетит приходит во время еды, и он действительно пришел, ведь полуфинал был совсем рядом. По прошествии некоторого времени я пришел к выводу: главной нашей победой стало то, что вся страна объединилась, испытала массовую гордость за себя и всех нас. Люди болели, переживали, и благодаря этому, на кураже, нам удалось сравнять счет в матче с Хорватией. 

Я сейчас испытываю огромное удовольствие, когда узнают бабушки; дети стали играть во дворах не в Криштиану Роналду и Месси, а в футболистов сборной России. Это самое потрясающее, что только может быть.

Когда выезжал в Петербург на «Сапсане» и стоял возле поезда, ко мне подошел мальчик, крепко обнял за ногу и, не отпуская минут пять, рассказывал взахлеб, что начал заниматься футболом, что он будет стараться и в будущем станет игроком сборной России. Честно говоря, чуть опять не прослезился.

— Давайте перенесемся на два месяца назад. Расскажите, как состоялось ваше возвращение в сборную?
— Не секрет, что в первую очередь благодаря тульскому «Арсеналу». Миллионный раз говорю спасибо Гураму Аджоеву, губернатору Тульской области Алексею Дюмину, Миодрагу Божовичу и моим партнерам по команде. Рад, что в меня поверили и пригласили в сборную. Цеплялся до последнего, чтобы попасть в команду, и испытал огромное счастье, когда огласили список. Горд, что сумел пройти путь из самого дна, когда в меня никто не верил и все отвернулись. Видел много разных роликов в духе «Дзюба закончился как футболист». После этого плевка в душу закусил удила и начал доказывать в первую очередь самому себе, что могу.

— Перед оглашением списка разговаривали с Черчесовым?
— У нас не было беседы, лишь разговор по ходу сезона, минут на двенадцать, в котором Черчесов отметил, что следит за мной, так что все в моих руках и ногах. Мы объяснились и услышали друг друга. Черчесов дал мне определенную надежду, и я с удвоенной или даже утроенной энергией продолжил работать. Понимал, что шансы, может быть, не такие огромные, но есть.

— Как чувствовали себя на сборах перед чемпионатом?
— Вы знаете, я был настолько счастлив, что, конечно, находился на подъеме. Первоначальная задача была как раз на эти сборы и попасть, а затем она переросла в цель оказаться в окончательной заявке. Самое удивительное, что ночью, как раз перед сборами, меня просто нереально зазнобило. Болею раз в два-три года, а тут поймал какой-то вирус и просто слег. Пять дней провел без сил, не мог поднять голову с подушки или дойти до туалета. Выражаю огромную благодарность медицинскому штабу, они дружно меня реально поднимали, и Станиславу Саламовичу за терпение. Он спокойно так сказал: «Давай выздоравливай. Я тебя жду». В общем, после возвращения первый блин получился комом. И поначалу, после тяжелой болезни, всех этих процедур и антибиотиков, тренировался в полутьме. Настоящее испытание.



— Когда летели из Австрии в Москву, понимали, что едете на домашний чемпионат мира?
— Тогда еще не до конца. Ощущение появилось, когда приехали на первый матч. До этого готовились, провели открытую тренировку на стадионе ЦСКА, куда пришло много болельщиков, в том числе детей. Вроде бы вокруг антураж, но до конца не ощущали. Понимание пришло в раздевалке перед Саудовской Аравией. Вся команда стояла, и, если кто-то бы поднес спичку, тогда бы точно рвануло. Я в какой-то момент даже подумал: «Ух!» Пришлось разрядить обстановку, начал подкалывать одного, второго. Стали подстегивать друг-друга, произносить речи о том, что это наш шанс, наша мечта. Мы понимали, что это турнир нашей жизни, мы хотели этого с детства, жили, думая об этом мгновении. Хотели, чтобы не как обычно, чтобы хоть раз футбольный бог повернулся к нам лицом. Для этого нужно было сплотиться, пахать и выгрызать каждый миллиметр поля. 

— Давление на вас выглядело очень приличным.
— Дошло до того, что две ночи не мог уснуть. Мне не нравился информационный фон вокруг нашей сборной. Вышел к журналистам и сказал от сердца. Турнир же проходит в России, а наши СМИ относились к нам с небольшим неуважением и насмешкой, скажем так. Они вели себя не совсем корректно. 

— То есть было обидно, что журналисты не верят в команду?
— Отчасти мы сами виноваты в этом. Не было результата — это же тоже правда. Отчасти мы сами себя неправильно вели, где-то нужно было стать ближе к ним. Нужно понимать, что все люди разные: кто-то более открыт, кто-то менее. Не нужно нас хвалить. Просто хотелось, чтобы команду судили по результатам на самом турнира. Вместо этого нас начали хоронить, говорили, что Саудовская Аравия накидает голов. А когда победили, то стали кричать: «Нет, ну если Саудовскую Аравию не обыгрывать…» А на чемпионате мира не бывает проходных команд: чуть-чуть дашь слабину — и моментально накажут.

— Лунёв говорил, что Черчесов взял удар на себя. Как он это преподнес?
— Он, как старший товарищ, действительно сказал, что в любом случае первым примет удар на себя. «Дерзайте, давайте, вы можете, вы сами не знаете свой потенциал». И команда от матча к матчу начала верить все больше. 

Игра с Уругваем оказалась очень полезной, ведь на таком турнире любая, даже легкая, ошибка, или какая-то недоработка, или расслабленность сразу же наказуема. Получился хороший урок перед Испанией.

— Еще Лунёв рассказал историю о болельщице, которая показал зад автобусу национальной сборной. Это завело еще больше или разрядило обстановку? 
— Все вместе — и смех, и шок. Не знаю, что у нее с головой, потому что история произошла днем, когда вокруг стояли люди. Самое интересное, что потом, когда автобус проехал, она как ни в чем не бывало оделась и осталась на остановке. Это самый яркий пример. Но вообще перед чемпионатом, когда мы ездили на автобусе, кто-то мог показать средний палец или просто не обращать внимания. А после матча с Саудовской Аравией, наоборот, нас снимали, махали нам, мы почувствовали любовь. Это Россия — либо в одну сторону, либо в другую.

— Что творилось в самой команде, даже трудно представить.
— Особенно после Египта, когда мы оформили исторический выход в плей-офф, царило неописуемое безумие. Чемпионат мира сильно сплотил команду, мы стали одной семьей. Даже в WhatsApp, где был создан командный чат, многие остались и писали, что это «огромная честь» и «грустно прощаться». Как сказал Станислав Саламович, мы были на передовой. 

***

— Вы же понимали, что перед чемпионатом ставка делалась на Федора Смолова?
— Да, так оно и было. Он основной нападающий, провел все матчи. Федя был номером один и главной звездой нашей команды, да он и остался одним из лидеров. Я ведь даже не вышел на замену в заключительном контрольном матче перед чемпионатом мира. 

Так что я хотел сперва закрепиться в составе, а когда попал в окончательный список, то, как и любой спортсмен, а я человек амбициозный, старался максимально использовать каждую минуту, которую предоставят.

— Ровно минуты на поле вам на гол Саудовской Аравии и хватило. Фантастика?
— Не то слово! Меняется моментально вообще все: жизнь и футбольная карьера переворачиваются с ног на голову. Безумно благодарен Богу и судьбе за то, что это произошло. Когда все начиналось, я еле-еле удержался психологически, а как все обернулось потом… 

— Как раз в этом матче впервые появился жест, которым вы стали отмечать голы на чемпионате мира. Вы с Черчесовым заранее сговорились?
— Перед выходом на замену стоял и даже уже не разминался, а просто кипел, ждал, смотрел на него. И когда он только повернулся, я рванул туда, моментально сбросил манишку. После забитого гола начал на эмоциях показывать жестами, что я должен быть здесь. И Черчесов так красиво отдал честь. У меня в голове зародилось, что если я выйду на матч с Египтом и смогу забить, то сделаю ответочку. 

— Многие говорили о том, что у вас небезоблачные отношения с главным тренером, но выглядело и, видимо, сложилось совсем наоборот. Приятно?
— Конечно. Станислав Саламович — эмоциональный человек, и в тот момент с его стороны произошло проявление эмоции. Ему я очень благодарен. Когда он мне предоставил шанс в игре с Египтом, я не мог его подвести, должен был оправдать доверие.

— Интересно, что вы сделали этот жест более правильно, скажем так, покрыв голову.
— Знал, что к пустой голове не прикладывают, часто это слышал. Когда забиваешь гол, то немножко себя не контролируешь, а в тот момент у меня точно было желание показать то, что показал.



— После Саудовской Аравии напряжение спало или усилилось?
— И да, и нет. С одной стороны, первый матч прошел, и мы заработали три очка. С другой — понимали: дальше соперники будут сильнее, нужно обязательно побеждать Египет, чтобы не зависеть от матча с Уругваем. Они были фаворитами нашей группы, Египет считался вторым по силе, а мы и Саудовская Аравия делили третье-четвертое места. Почувствовали вкус победы и хотели ощутить его еще раз, особенно на чемпионате мира, когда вся страна отмечает успех. Это самое дорогое.

— В тот момент уже понимали, что ставка теперь сделана на вас?
— Нет. Не предыгровой просматривалось, но полной уверенности не было. На иголках, можно сказать, сидел, когда называли состав на установке. Ждал этого с ощущением «пятьдесят на пятьдесят».

— Салах оказался не таким страшным?
— Есть несколько причин. Во-первых, сказалась его травма. Он много пропустил и чуть-чуть побаивался идти в стыки. Во-вторых, футбол — это командный вид спорта: как бы ты ни был хорош, коллективными действиями можно закрыть любого. В-третьих, безукоризненно сыграл Юрий Жирков, выдающийся футболист с колоссальным опытом. И в целом наша команда действовала грамотно и с самоотдачей, полностью выполнила установку главного тренера. Мы сражались и не дали Салаху развернуться, потому что такой мастер в любой момент может решить судьбу эпизода. На протяжении 95 минут действовали с полной концентрацией, и это позволило ликвидировать и Салаха, и быстрые, неприятные контратаки Египта. 

— После матча ходила шутка, что Артем Дзюба забил гол не египтянам, а египтянином.
— Вообще, когда обнимались после гола, было страшно. Ждали решения арбитра до последнего момента, потому что египтяне активно апеллировали. Парни меня спрашивали, а я находился в таком пылу борьбы, что даже не знал, тронул я его или нет. Видел, что Рома [Зобнин] будет бить сразу и траектория мяча окажется такой. Дальше я не понял: толкнул я его или нет. Как показал повтор, навязывал сопернику борьбу, но не более того. Фатхи еще по такой потрясающей дуге забил. 

— Думали, что сейчас вмешается VAR и гол не засчитают?
— Мы прямо замирали, обнимались и ждали-ждали-ждали. Главный арбитр долго слушал подсказки помощников, а потом показал на центральный круг, и у нас отлегло.

— Вы понимали после матча с Египтом, что теперь точно вошли историю?
— Не сразу. Мы к этому готовились, мы говорили, что это наш шанс и такого, возможно, больше не предоставится. Так что чуть позже испытали безумное счастье, такую теплоту на душе. Выполнили минимум, но договорились о том, что хотим большего. В матче с Уругваем была поставлена задача победить и занять первое место в группе. 

Мы не думали о более подходящей сетке: как показала Англия, нельзя выбирать себе легких путей, потому что в итоге занимаешь четвертое место. А Бельгия хоть и третья, но продемонстрировала потрясающий футбол. Футбольный бог не прощает, когда начинаешь просчитывать. Ты должен стараться победить в каждой игре. Уругвай прошел Португалию, мы прошли Испанию, так что в этом что-то было.

— Раздевалка, но уже после Египта — как это было?
— Царило безумие: счастье, песни, объятия, крики. Безумие, правда! Все друг друга любили еще больше. Понимали, что сперва в нас не верили, а потом вся страна переживала за сборную. Безумно хотели, чтобы праздник продолжался — бесценно видеть, как по всей России болельщики кричат, переживают, поддерживают, скандируют. Это то, ради чего мы играем в футбол, и этого не могут заменить деньги или что-то еще. Люди дарили и продолжают дарить нам до сих пор настоящие эмоции. 

— Видели, как болельщики отмечали эту победу в Петербурге и Москве?
— Да, и Питер, и Москва, и другие города. Видели и по телевизору, и на YouTube. Есть даже забавный ролик, в котором медведь с кем-то ехал на машине. Иностранцы же реально думали, что у нас чуть ли не медведи ходят по улицам, а тут такое. Еще один огромный плюс заключается в том, что весь мир повернулся к России. Те же англичане стали в один голос говорить о том, какой потрясающий турнир, какая потрясающая страна. Мы показали всему миру, что у нас прошел один из самых, если не самый лучший чемпионат мира. Показали, какой наш народ добрый, отзывчивый, веселый, позитивный. Многие стереотипы мы сломали. 

— Вы простили страну за недоверие?
— А смысл сейчас обижаться? Кто старое помянет, тому глаз вон. Те, кто не верил в нас, думаю, в глубине души уже поняли, что верить все-таки нужно. Это же национальная команда. Есть клубные предпочтения — тут каждому свое, болейте и переживайте, но желательно без оскорблений. Наверное, так не бывает, но это эмоции, это нормально. А если играет национальная сборная страны, то нужно верить. 

— Игорю Смольникову против Уругвая не повезло?
— И не повезло, и эмоции, которые где-то захлестнули, но в любом случае побеждаем и уступаем мы вместе. У нас нет виноватых. Игорь и сам все прекрасно осознал. На принятие решения отводится доля секунды. Он решил, что успеет, прыгнул в подкате, имея желтую карточку, и сбил соперника. К тому моменту мы проигрывали 0:2, так что в любом случае было тяжело. Матч же как сложился: сами себе привезли первый гол, второй залетел после непонятного рикошета, удаление. Все. Сражались до последнего, но в конце и третий пропустили. Такие матчи случаются.



— Как приняли это поражение?
— Как определенный урок. Провели работу над ошибками. Немножко это нас встряхнуло. Поняли, что не все гладко, нужно уметь и проигрывать, опуститься на землю. В общем, получили хороший импульс перед следующим соперником, который еще сильнее и круче. А по Уругваю поняли, что даже ста процентов не хватит, нужно выкладываться на двести или триста, и тогда есть шансы.

***

— И после игры вы узнали, что впереди Испания. 
— Вы знаете, случился небольшой каламбур: пилот в самолете сперва объявил, что мы попали на Португалию, а через десять минут, когда мы уже праздновали, думая, что на Португалию-то получше попасть, извинился. Говорит, все-таки Испания. Первая реакция — если не упадничество, то небольшое расстройство. Понимали, что с Испанией ждет такая игра, которая  итоге и произошла, что мы будем практически без мяча. Это самая сильная команда в мире по контролю мяча. Немножко расстроились — с Португалией, наверное, побольше имели шансов атаковать. 

Но Станислав Саламович сказал: «Знаете, ребята, я тут немножко послушал вас. Думаю, вы немножко не правы. Не факт, что с Португалией было бы легче. У нас есть понимание, как и за счет чего Испания будет играть и что ей противопоставить». 

В этом плане была проведена грамотная работа, и в опасных участках мы сделали правильные вещи, перекрыли все их атаки. Спасал и Акинфеев — без этого никуда, потому что у Испании выступают мастера очень большого класса. Но в целом очень достойно сыграли. Понимали, что будем терпеть, терпеть, терпеть, стараться в каждой контратаке действовать максимально опасно. 

— Процитируем Андрея Лунёва: «Сборная в матче с Испанией отдала мяч, но не инициативу». Согласны с ним?
— Надо быть реалистами — даже если бы нам очень захотелось, мы бы мяч у испанцев не отняли. Такая ситуация, когда на ринг выходит чемпион-боксер против молодого-дерзкого. Вот и мы при первой же возможноcти старались огрызаться. Но ключевым моментом было терпение. 

— Перед этой игрой вы на тренировках, как говорят, регулярно вставали на ворота.
— Я перед многими матчами так делал, кроме Уругвая. 

— Вот примета и не сработала. 
— Перед Испанией после этого действительно встал на фарт. Но и перед Хорватией потом тоже. И почти снова все получилось. Немного не дотянули. 

— Вам в принципе нравится в воротах играть?
— Да, я очень люблю иногда постоять, поотбивать пенальти, тем более неплохо получается. Одиннадцатиметровые — это моя стихия. Мечтаю, чтобы как-нибудь в команде на 120-й минуте что-нибудь произошло — удалили бы вратаря, например, или кто-нибудь почувствовал недомогание, — и тогда я бы встал в ворота! Ха-ха!


— При счете 0:1 не было мыслей: все, сказка закончилась? 
— Понятно, что мы вообще не хотели от испанцев пропускать. А когда это произошло, не было времени об этом думать. К тому же в тот момент посыл всех «Лужников», хоть там и сидело много друзей-знакомых, действительно был таким: «Ну, сейчас мы получим. Свою пятерочку нам отгрузят». А потом, когда сравняли и 90 минут закончились, народ все начал по-другому воспринимать. Тогда весь стадион включился на полную. От этого победа стала еще слаще. Я могу сказать без лукавства, что все, кто находился в сборной, были твердо уверены: да, испанцы могут нас обыграть, однако мы умрем на поле, но просто так не отдадим. В итоге эта победа стала таким успехом, поскольку мы невероятно ее хотели! Больше, чем Испания. У них таких матчей было очень много, а у нас — очень мало. По сути-то, вообще не было. Так что для сборной России это оказалась встреча жизни и смерти, а для них — матч себе и матч. 

— Не страшно было идти на пенальти при счете 0:1?
— Врать не буду — какого-то панического страха не было, но я понимал ответственность, которая на мне лежит, понимал, что на меня вся страна смотрит и что очень многое зависит от этого удара. Постарался абстрагироваться и думал только о том, куда пробить. Куда, куда, куда? И в конце принял решение. Пробил — и испытал облегчение. Тем более, что, когда шел к мячу, краем глаза увидел, как Де Хеа заваливается в другую сторону. Тут еще спокойнее стало.

— Исполнять его была ваша инициатива? 
— И да, и нет. На тот момент у нас не было четко оговорено, кто бьет пенальти. Ребята сразу сказали: «Иди бей!» Тем более большого количества желающих не нашлось. Я понял: ребята доверились мне, так что теперь отказаться точно не смогу. Вся команда пашет — надо ей помочь. 



— Что происходило на скамейке во время дополнительного времени и серии пенальти? 
— Снова безумие! Сердце выпрыгивало! Все друг друга поддерживали. Еле живы были — вот-вот кто-то упадет. Колоссальное напряжение. Такого не испытывали никогда и нигде. Они нас там, тут придавили. Потом пенальти. Постоянно на стрессе были. 

— Когда Акинфеев отбил решающий удар, помните, как к нему бежали?
— Как рванул и перепрыгнул борт — да. Потом — не очень. Там такое сумасшествие творилось. Не могли поверить, что это произошло. Большинство парней плакали от счастья. Половина штаба и кто работал со сборной — тоже. Кстати, когда увидел баннер «Мы играем для вас», вообще не понял! Думаю, кто это у нас такой оптимист, что заранее его приготовил? 

— Вы о нем заранее не знали? 
— Честно — нет. Посыл такой был, и эту фразу между собой в команде произносили. Но о баннере ни слова не было. Так что, те кто его сделал, — молодцы! И вся скамейка. Такие эмоций придавала! Потом уже, кстати, на видео рассмотрел, как радовался Саша Ерохин. Глядя на это, подумал — точно ли это он? Это было очень круто! 

— В этой куче-мале никого на эмоциях не побили? 
— Нет. Но на такой эйфории даже разбиться, как мне кажется, невозможно. Сумасшествие творилось! Нечто подобное происходило и когда сравняли счет в дополнительное время с Хорватией. Я побежал было за Андреем Лунёвым, но он мне метров десять «привез». Мне минут пятнадцать надо было, чтобы через ограждение перелезть, а он одним разом перемахнул. 

***

— Опустошения перед четвертьфиналом не почувствовали? 
— По моим ощущениям — нет. Наоборот, очень ждали этой игры, битвы. Многие говорили: Испания не та, Хорватия сильнее и сметет нас без шансов. Нам, в свою очередь, было очень интересно. В самой игре мы немного поменяли тактику. И если бы не их гол, такой немного неожиданный… До этого, считаю, мы их полностью переигрывали. Видно было, как хорваты завелись. Они не понимали, как так мы их перекрыли. Задавили прессингом. Физически-то наша сборная была потрясающе готова.

— Сборная ведь с каждым соперником играла по разным схемам?
— Можно сказать и так. Подстраивались, искали. Тренерский штаб вносил предложения, вместе садились и обсуждали, принимали решения. Старались действовать на своих сильных качествах и бить по слабым местам соперников. С Хорватией мы играли в атакующий футбол, неслись вперед. Понятно, что они мяч больше держали, но не надо забывать об уровне их исполнителей — и в «Барселоне», и в «Реале» люди играют. Но мы их придавили, прижали, и до гола они были растеряны. Когда хорваты нам забили, немножко воспряли, и пошла игра характеров: они неуступчивые парни и мы такие же. Непростой матч двух очень упертых команд.

— Лука Модрич — космос?
— Да. Когда мы играли с Испанией, то у них выделялся Иско, он был прямо вау. А у Хорватии — Модрич. Видно, что все старались действовать через него. Если Ракитич — это футболист, который сохраняет, переводит, то Модрич — это прямо мотор. Он везде, он постоянно хватает мяч, через него идет вся игра. Думаю, что он главный претендент на «Золотой мяч» в этом году. Он пахал в обороне, в атаке, на чемпионате мира, в Лиге чемпионов. 

— Вашу замену с Испанией Черчесов объяснил необходимостью освежить игру впереди. С Хорватией — та же причина?
— Опять немножко был расстроен, потому что силы у меня были, и не хотел меняться. Но это решение тренера, ему было виднее. 

— Ваш эмоциональный диалог видела вся страна.
— Я да, такой парень, говорю все, что чувствую и думаю. Там ничего такого не было, просто спрашивал. Я эмоциональный человек, не хотел замены. Но искренне верил: у нас 23 футболиста, и любой готов заменить любого.

— Дополнительное время, Хорватия забивает второй мяч. Что чувствовали?
— Минут на 5–7 все притихли, потом начали заводиться заново и кричать. Этот гол был каким-то чудом. Я на скамейке минут десять рыдал, как Неймар. Полуфинал был так рядом, так близко, нереальное ощущение и ужасная боль.

— И потом выпрыгивает Фернандес.
— Когда он забил, я полюбил его так, что для меня Марио вообще взлетел до небес. Это при том, что он и так весь турнир провел на нереальном уровне. Меня вообще многие поразили. Что Фернандес, что Головин, который раскрылся еще сильнее, что Зобнин, что Кутепов, что Черышев, который забивал потрясающие голы. Сергей Игнашевич в возрасте, в котором его хоронили, просто цементировал оборону. Думаю, Манджукич, Кавани и Суарес вообще были в шоке, они даже не знали, что человеку 38 лет. Кто-то говорит, что Александр Самедов провел не лучший чемпионат, но как он бился и сколько сделал перехватов, выполняя установки! Ради команды все чем-то жертвовали. Очень горжусь всеми ребятами. Коллективище! Банда! Это уже навсегда, на всю жизнь. 

Эта Англия была нам по силам, поэтому безумно обидно. Понятно, что Франция и Бельгия — это самые сильные команды чемпионата мира. Но раз так произошло, значит, так и должно было быть.

— Ваша речь перед серией пенальти — импровизация?
— Конечно, я даже не знал, что нас снимают. То, что есть на душе, в сердце, то и говорил. Даже ее не пересматривал, вообще не люблю на себя смотреть — смущаюсь, честно говоря. Перед Испанией тоже что-то говорили, но такие вещи совершаются на эмоциях, когда чувствуешь, что надо сделать что-то. 



— По идее, это капитанские функции, но, наверное, Игорь Акинфеев в тот момент готовился к серии?
— Мы в эти моменты старались не трогать Игоря. Акинфеев — наш капитан, лидер, но он немножко в своем определенном мире, потому что он вратарь, так что да, он готовился.

— Вы вновь оказались вне списка бьющих. Эмоции испытали схожие с теми, что были во время серии с Испанией?
— Да, но это уже было не изменить, все мысли только о победе. 

— Что в раздевалке?
— Сперва мы вместе с Федей Кудряшовым ходили на допинг-контроль, потом давал интервью. В раздевалке стояла гробовая тишина, всем было тяжело. Потом потрясающую речь произнес Сергей Игнашевич. Потом я. Потом Федя Смолов. 

Мы подождали Федю [Кудряшова], он все-таки 120 минут отыграл и не сразу смог выполнить обязательства перед допинговыми офицерами. Дождались и вместе отправились в автобус.

— Что сказали вы?
— Пусть это останется там. Если вкратце, то сказал, что горжусь всеми ребятами, что большой честью было с ними играть. Игнашевичу выразил огромную благодарность. Мы до конца не осознаем, насколько он, Жирков и Самедов, которые заканчивают карьеру в сборной, легендарные игроки, которые много сделали для российского футбола.

***

— Как пришла идея сделать селфи с каждым футболистом сборной и выложить в «Инстаграм»?
— Сидел расстроенный в самолете, погрузился в себя, тут и родилась мысль запечатлеть этот момент с каждым. И я это сделал. Мы действительно сражались, и для меня футбольное поле — это Колизей. Бьемся, особенно за свою страну.



— Первая встреча с болельщиками после турнира у вас состоялась на Воробьевых горах. 
— И это было потрясающе! Правда, ночью, мне кажется, никто не спал. Я не смог уснуть, так что непонятное состояние было. Но безумно приятно, не ожидали, что придет столько людей, столько счастья они нам подарят. Благодаря таким эмоциям и любви все раны после поражения немножко затягивались. Честно могу сказать, не до конца я еще отошел. В любом случае мы больше счастливы, чем расстроены. 

— Сколько времени ушло на осознание того, что вы совершили?
— Трудно сказать — мы не до конца это ощутили. Мы могли сделать большее, могли выйти в полуфинал, и не знаю, как бы там сложилось. У нас был шанс, могли побороться за третье место даже больше. 

Главное — то, что вся страна объединилась и повернулась лицом к футболу. Люди увидели, что наш вид спорта жив. К нашей профессии всегда так относились… О хоккее и других видах и фильмов было много, а футбол — все время как-то так, мимо. А тут все начали смотреть его, начали писать и поздравлять. «Инстаграм» не очень любил, но теперь читаю все там, как и эсэмэски. Люди, которые не понимали футбол, стали его смотреть с бабушкой, с дедушкой. Смотрел видеоролик, где дедушка бегает по квартире и кричит: «Да! Мы это сделали!» Это бесценно, безумно классно!

— Каково быть одним из самых популярных мужчин в стране?
— Не знаю, так оно или нет, но мне это определенно льстит. Приятно. Впервые в жизни я немножко стесняюсь. Не ожидал, что произойдет именно так. 

— Миллион подписчиков в «Инстаграме» — это успех?
— Безумно приятно, особенно когда Кокорин из-за этого злится, изводится. Столько людей интересных пишут, стараюсь отвечать, но иногда не удается, потому что их очень много. 

— Кто придумал записать поздравление на Миллионной, 22?
— Вместе с семьей и друзьями ехали в кино, как раз проезжали мимо Миллионной улицы. Решили, что нужно сделать этот ролик возле дома под таким номером. С собой как раз был костюм Дедпула, но потом передумали его надевать, потому что сам Райан Рейнольдс приехал. Подучили его русскому языку, а дальше он все исполнил. Непросто было реализовать идею — со второго дубля только сделали, потому что когда первый заканчивался, то люди увидели и стали кричать, визжать. 

— Почему вы вообще после чемпионата поехали именно в Петербург, а не остались в Москве?
— Я так часто делаю. У меня дети в садик ходят в Петербурге. Очень сильно пропитался Питером, моя семья в нем осталась, когда я уезжал в Тулу. У старшего ребенка здесь друзья, поэтому не хотел его отрывать от них. Я, как коммуникабельный человек, очень приживаюсь к месту и людям, так что не хотел его дергать. 

— Ходить по улицам стало сложнее? Вас же теперь вообще все узнают.
— Немножко нескромно, но да. Как-то хотел поехать поиграть в теннис, а там все было перекрыто. Сотрудник узнал меня и сказал: «Пропущу, если сфотографируешься». Я сделал снимок с ним, а потом вообще с каждым, кто проходил мимо. Рядом шла бабушка, лет под сто, повернулась и сказала: «Милок, ты же Дзюба!» Тогда я понял — это триумф! Люди говорят очень теплые слова, говорят, что мы заставили их гордиться. Это бальзам на душу.

— Есть ощущение, что у вас до сих пор севший голос.
— Поспорил с друзьями, что смогу пройти в парк аттракционов [«Диво-остров»] на Крестовском незамеченным, так что надел кепку, огромные очки и в итоге прокатился на «Мясокомбинате» (американские горки. — Прим. ред.), там орал и немножко посадил голос. Только отошел от Хорватии — и вот опять.

— Были моральные силы смотреть чемпионат мира после Хорватии?
— С досадой, грустью, но были. Вживую не ходил, сил на это точно не было. А по телевизору видел все игры. Хорваты заставили себя уважать после победы над Англией. По 120 минут сыграли с Данией, с нами, а потом и третий раз подряд. Красавцы, ребята волевые. 

— Победа Франции — заслуженная?
— Раз они выиграли, то в целом да. Только перед первым голом фола, как мне показалось, не было. Наверное, французы сильнее. Видно было по вратарю Хорватии [Субашичу], что он уже был на пределе своих возможностей. Третий и четвертый голы непонятные. Такой пенальти сомнительный, мне кажется, на чемпионате мира можно не ставить. Немножко французам повезло, но везет сильнейшим. 

— Ваши симпатии были на чьей-то стороне?
— Двоякие чувства. С одной стороны, меня своей упертостью покорили хорваты. Все думали, что англичане их сметут, а они прошли дальше. Но из-за Виды и Вукоевича… Их выступление очень сильно нас взбесило еще в автобусе. Первая реакция — хотелось выйти и вбить Виду в землю. Но потом остыли немножко. Потом он принес извинения, так что злости на него не держу. Он не ведает, что творит. 

А перед финалом был спокоен — кто победит, тот победит. Но хорваты вызывали симпатию. 

***

— Какую задачу вы себе ставили на отпуск? Хоть немного успели отдохнуть?
— Толком — нет, всего шесть дней получилось. Ребята из сборной попросили позвонить Сергею Богдановичу, поговорить с ним, как, что, чего. Сказал, что хотели бы побольше отдохнуть, потому что морально и физически очень устали — все-таки пятьдесят дней на сборах. Сергей Богданович выразил свои планы и идеи. Из огромного уважения к нему мы приняли решение, что пойдем навстречу. И по-человечески, и вообще, он сказал, что было бы правильно, если бы мы приехали, — значит, надо ехать, не надо задавать лишних вопросов. Все очень сильно уважают этого человека. 

— Такое впечатление, что физически вы по-прежнему в прекрасной форме, а морально — еще на чемпионате мира.
— Невозможно растерять форму за неделю, так что физически я себя чувствую очень хорошо. С моральной точки зрения — трудно переключиться, немножко не понимаешь, что происходит, от мыслей о том, что дальше делать в своей карьере. Вот это немного отвлекало поначалу, но что будет, то будет. Морально я уже здесь, готовлюсь к началу сезона.