Владимир Воробьев Летчик, командир «Зенитолета» - болельщик ФК Зенит в проекте Зенит моя судьба

В седьмом классе к нам в школу, в Сибири, перешла девочка из Ленинграда. Она так рассказывала о городе, что я заочно в него влюбился и тогда же написал в сочинении, что жить буду именно здесь. Впервые на большой футбол я попал, когда учился в Академии гражданской авиации — в бронзовом сезоне ходил на матчи в СКК вместе с сибирскими мужиками. А голы Желудкова «Спартаку» уже смотрел по телевизору в Подкаменной Тунгуске, на севере Красноярского края — в 1984-м я работал там на «Ан-2».

Следить за «Зенитом» с начала 80-х уже не прекращал. В 1987-м наконец перебрался в Петербург, а в 1990-х впервые встретился с командой как пилот. Получилось так, что любовь к городу и любовь к команде для меня оказались связаны.

Мой первый европейский выезд с «Зенитом» — полет в Цюрих на матч с «Грассхоппером» в 2002 году. Команду возглавлял Борис Рапопорт, Юрий Андреевич Морозов тоже с нами летал, насколько я помню. Аршавин и Кержаков совсем молодыми были. Наш экипаж тогда и на тренировку сходил, и на матч. На экскурсию по городу нас возили. Такие рейсы, когда ты, прилетев, остаешься и ждешь своих пассажиров, на нашем языке называются «рейсы с отстоем». Для экипажа это всегда радостное событие. Можно посмотреть какую-то необычную страну или город, незнакомый аэродром. Например, два раза мы летали в австрийский Линц, когда «Зенит» играл на Кубок УЕФА в Пашинге. Туда регулярных рейсов же нет. Позже, когда в «Зенит» пришел «Газпром» и команда пересела на «Боинг-737», мы таким образом нередко летали с болельщиками.

Заявка на рейс в авиакомпанию приходит дней за десять. Мы об этом узнаем и решаем между собой, кому лететь. Я говорю, например: «Ребята, на Лион меня поставьте, а в Гент вы летите». Для кого-то возить «Зенит» престижно, а мне как болельщику важен контакт с командой. Иногда слетает человек два-три раза, и непруха. Говоришь ему: «Подожди, полетишь в другой раз». У меня с этим показателем нормально, процентов семьдесят удачных матчей есть. Ну, больше пятидесяти точно.

Вообще рейсы на «зенитолете» считаются очень ответственными. Взлетаем, сажаем — я всегда это делаю сам. Очень уж хочется, чтобы все красиво было. Чтобы ребята здорово в футбол играли, и полет был таким же, как игра.

В 2015 году командир одного из наших самолетов предложил подняться на Эльбрус. 70 лет Победе, 90 лет «Зениту», 85 лет нашей авиакомпании. 17 человек полетели в Минводы. Два дня тренировались в Терсколе, на третий день пошли. Думали, что все справимся с восхождением. На высоте 2100–2800 еще ничего было, а с 3800 до 4300, когда двигаться приходилось в специальной амуниции, с «кошками», уже было тяжеловато. Сразу идти дальше решились семеро, дошли пятеро. Я взял с собой зенитовский вымпел, и он побывал на самом верху, хотя я туда не добрался — товарищи помогли, донесли символ клуба до вершины!

«Зенит» — моя судьба. До конца жизни, единожды и навсегда. Домашние матчи смотрю с 17-го сектора, иногда в свободное время выбираюсь на выезды — в Европу, в основном. Футбольное боление — оно же еще и молодость продлевает, заряжает мальчишеской энергией. Мы ведь даже стикеры зенитовские в разных городах клеим. У меня друг — тоже командир самолета — он помоложе, и у него этих стикеров целый пакет. Иногда прилетаю в какой-нибудь город, тот же Милан. Иду по улице и вижу наши фанатские наклейки на высоте трех метров — значит здесь проходил Юра. Он разбегается, прыгает на столб и — бац! Такая у него фишка.

Я, как Розенбаум, «люблю возвращаться в свой город нежданно под вечер, продираясь сквозь толпы знакомых сплошных облаков». Когда захожу на посадку, уже наизусть знаю все очертания Петербурга, показываю молодым, где что находится. Вот Петропавловка, а вот «Петровский». А какое над нашим городом небо! Это с земли кажется, что оно всегда серое, а сверху оно разное, все цвета представлены. Красота необыкновенная! А когда солнце встает или сквозь облака пробивается… Это что-то фантастическое, невероятное!