В свободное время Михаил Татарников сам любит поиграть в футбол, на «Зенит» он ходил еще тогда, когда это не было модно. Он помнит матчи на стадионах «Обуховец» и «Турбостроитель», а также легко может провести параллель между футболом и искусством классической музыки.
О футболе я помню все. Первым сильным впечатлением для меня стал чемпионат мира 1986 года в Мексике, когда наши играли с Венгрией и победили со счетом 6:0. На «Зенит» я впервые попал в 1989-м, наша команда в СКК выиграла 1:0 у «Памира». Мне тогда было 10 лет.
Позже, когда «Зенит» играл в первой лиге, рискуя вылететь во вторую, я ходил на стадион Кирова, а потом мыкался вместе с командой по аренам типа «Обуховца» и «Турбостроителя». Помню матч с «Рубином», когда мы выиграли со счетом 4:0, а на стадионе кроме меня было человек тридцать. На «Обуховце», если защитник выбивал мяч, он запросто мог улететь в Неву.
Когда пятеро нетрезвых мужиков на стадионе Кирова орали: «Кубок УЕФА наш „Зенит“ возьмет» — это, возможно, и выглядело смешно. Но я почему-то всегда верил в то, что именно так и будет. Тогда был период, когда «Ротор» казался чуть ли не «Барселоной», а «Зенит» был практически никому не нужен. Но я считаю, что все испытания, через которые прошел клуб, ему только на пользу. И представьте, насколько я был счастлив, когда мы этот Кубок УЕФА завоевали!
В музыкальной среде всегда было много людей, интересующихся футболом. Мой приятель Денис Мацуев — болельщик «Спартака», любит смотреть футбол Валерий Абисалович Гергиев, известно, что на стадион ходил Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Он, правда, говорят, бородку наклеивал, так как был депутатом — если его узнавали, сразу начинали о чем-то просить.
Музыканты никогда к спорту свысока не относились — вообще, их многие как-то неправильно себе представляют. Когда много занимаешься на инструменте, это, конечно, накладывает определенный отпечаток. Но, поверьте, музыканты — абсолютно нормальные люди с такими же интересами! В Мариинском театре, где я работал раньше, распространялись абонементы на стадион. И в Михайловском, и в Мариинском есть футбольные команды. Иногда, когда я дирижирую балетом, мне говорят, что я беру слишком быстрый темп, чтобы успеть на футбол. Это абсолютная неправда, конечно. Но такая легенда есть.
Классическое искусство, в первую очередь музыка, и спорт, в частности футбол, гораздо ближе друг другу, чем шоу-бизнес к любому из них. В классической музыке невозможно, чтобы человек, будучи никем, пришел, взял два месяца уроков вокала и стал певцом. У нас люди занимаются по 20 лет. Спорт тоже объективен, и в нем есть элемент творчества. Дирижер, как и тренер, может эмоционально завести коллектив. Люди должны быть готовы стараться в том числе и ради него, он должен поддерживать дисциплину и правильную атмосферу. В отличие от футболистов, нам некому проигрывать, у нас нет соперника, но если мы сыграем плохо, все это точно так же увидят, как если бы мы выходили на футбольное поле.
«Зенит» у меня ассоциируется с Павлом Федоровичем Садыриным, с голосом Геннадия Орлова, который комментирует матчи, сколько я себя помню. Но самый важный для меня человек в истории клуба — Юрий Желудков. В детстве, когда никакой атрибутики не продавалось, мой папа — художник — по моей просьбе нарисовал мне на белой футболке эмблему «Зенита» и вывел номер 8, потому что под ним играл Желудков. Другие мальчишки мне завидовали. Вообще, я люблю тех футболистов, которые играют, потому что им это нравится. Например, Александра Кержакова.
Как когда-то давно сказал Хазанов, нет ничего более трудного, чем убедить артиста из Петербурга в том, что «Зенит» не чемпион. Поэтому у нас и не может появиться второй такой команды. «Зенит» — он как Эрмитаж. А еще лично для меня это команда, всегда преодолевающая трудности. Есть люди, которые не понимают, зачем смотреть футбол, если игра не идет, — ведь «Зенит» не просто так когда-то играл в первой лиге, футбол и правда был не выдающийся. Но я могу смотреть «Зенит», как бы он ни играл. Буду ругаться, но смотреть не перестану. Потому что это — родное.
