В 90-е годы Федор Борисов активно занимался политикой, преподавал в Политехническом университете. С начала 2000-х начал работу в консалтинговой компании в Москве, затем возглавил отраслевое объединение, а параллельно стал известным авиационным фотографом. Сегодня он — ведущий научный сотрудник Института экономики транспорта в ВШЭ, а также один из основателей и директор фотоагентства «Транспорт-Фото». Живет в Петербурге, работает в Москве. А две его страсти — самолеты и футбол.
Самолетами я увлекся чуть раньше, чем футболом, — еще совсем ребенком. В окошечко посмотрел, и мне ужасно понравилось, что Земля внизу маленькая, что машины и дома, как игрушечные. Честно говоря, мне это нравится до сих пор. Футбол же в моем детстве шел фоном. Долгое время меня воспитывал дед, именно он научил меня отношению к людям, событиям, спорту, природе. При этом дед был заядлым болельщиком «Зенита». Родился он в Никополе, воевал и в Финскую, и в Великую Отечественную — сначала десантником, затем моряком. В 1945-м он приехал в Ленинград. По его собственным словам, он стал настоящим болельщиком, после того как в 1949 году «Зенит» обыграл «Спартак» со счетом 5:0. Об этом он написал на программке к тому матчу.
Дед болел за наш клуб до последних дней. Моя мама тоже очень внимательно смотрит матчи «Зенита». Так что эта тема для нас — абсолютно семейная. Под «стрелкой» шла и моя жизнь. Впервые я появился на стадионе в 1982 году, когда мы проиграли «Пахтакору». Дед решил увести меня домой пораньше, и, пока мы спускались по лестнице, гости забили победный мяч. «Больше заранее не уходим», — сказал я. С тех пор никаких поблажек дед мне не делал, а когда мне исполнилось лет 14, я стал ходить на «Зенит» с друзьями. Сначала за рубль, затем на 10-копеечные сектора за воротами.
Побывал я и на 33-м секторе — к нам на 40-й приходили ребята с 33-го и предлагали пересесть к ним. Затем настало время служить в армии, но даже во время службы мне удалось сходить на матч. В 1992 году я пришел к замполиту, объяснил ему, что «Зенит» стартует в чемпионате игрой с «Асмаралом», и предложил помощь в организации культурного мероприятия. Служили мы недалеко от города, и замполит согласился. Выписали нам увольнительные на 8 человек, до футбола доехали двое. С тех пор, если я в городе, обязательно иду на стадион. Пропустил только два домашних матча — один по болезни, другой по грустным семейным обстоятельствам.
1990-е — трудные для нашей команды времена. Конечно, в них была своя прелесть, но повторять их не стоит. Вспоминается стадион «Обуховец», где все сидели прямо на холмиках вокруг поля, подстелив газеты, поскольку скамеек было на 800 мест, а ходило по нескольку тысяч. У кого-то бутерброды, у кого-то еще что-то. Однажды Слава Капитан выловил мяч, когда тот улетел в Неву. Попытались сохранить его как сувенир, но пришел клубный администратор: «Ребята, вы же знаете, что у команды денег нет. Отдайте мяч, он дорогой!»
В 1994 году туру к десятому стало ясно, что мы вряд ли за что-то боремся. Туру к двадцатому — что мы боремся за то, чтобы не вылететь во вторую лигу. Тогда стало совсем грустно. Но это было то игольное ушко, в которое прошло очень небольшое количество людей. Группа болельщиков, испившая эту чашу до последней капли, состояла примерно из ста человек. На поле — полная безнадега, но люди все равно сидят и болеют. Тогда никто не знал, что на следующий год придет Садырин и все будет совсем по-другому.
Еще в 1995 году на выезде в Ярославль мне дали прозвище «Депутат», и оно прижилось, поскольку я, имея представительный вид, регулярно делегировался для разговора с милицией или руководством клуба. «Что тут выдумывать? Это Депутат», — сказал обо мне фанат по прозвищу Гастроль.
В 1999-м вместе с товарищами по «Зенит-интернет-альянсу» мы организовали болельщицкий вагон в Москву на финал Кубка России. В те годы даже такой недалекий выезд многим казался сложным приключением. С билетами была напряженка, поездов не хватало, а дополнительных составов не пускали. Мы написали письмо в Октябрьскую железную дорогу от организации, которой я тогда руководил, — на частное лицо вагон бы нам никто не оформил. В итоге все получилось. Это был замечательный вагон, особенно по дороге назад. Когда я утром проснулся и встал со своей полки, сразу прилип к полу, потому что он, как и все вокруг, был залит шампанским.
Позже, то ли в 2001, то ли в 2002 году по нашей инициативе у болельщиков появились первые абонементные книжки. Чтобы болеть всем вместе, мы поначалу посылали в кассы добровольцев, которые, отстояв очередь, покупали билеты на всех. Это достаточно утомительно, да и места все время доставались разные. На одной из встреч болельщиков с президентом клуба Виталием Мутко я этот вопрос поднял. Виталий Леонтьевич сказал: «Пишите письмо». Сначала мы писали заявку в кассу на каждый матч, и билеты нам откладывали — не нужно было стоять в очередях. Следующим шагом стало то, что нам сделали билетные книжки. Далее эта тема начала набирать обороты, и уже со следующего сезона нам стали выдавать настоящий абонемент.
Порой мне удается совмещать обе свои страсти — авиацию и футбол. Хотя на частном самолете на «Зенит» я не летал (это достаточно дорогое удовольствие), к организации чартеров для болельщиков руку приложил. Ну и когда лечу на матч, тоже снимаю. Работы у меня много, но все же я стараюсь по возможности на «Зенит» попадать — больше двух третей домашних игр в сезоне охватываю. Плюс выезды по мере сил — их пока 127. Жена и дети периодически грустят из-за моего отсутствия, но я стараюсь выдерживать баланс. Слава богу, отношения складываются таким образом, что даже когда на меня ворчат, я знаю, что меня понимают.
