Андрей Хлобыстин Художник, историк искусства, исследователь ленинградского андеграунда - болельщик ФК Зенит в проекте Зенит моя судьба

Спорт для меня сохраняет свое значение хотя бы потому, что он тесно связан с реальностью посредством тела. То есть несмотря на то, что футболисты отчасти превращаются в людей идеальных, абстрактные картинки на телеэкране или в журналах, каждый из них демонстрирует абсолютно конкретные действия на футбольном поле. И каждое движение, сделанное футболистом, подразумевает жесткую ответственность за себя. А в нашем городе, как бы банально это ни звучало, футбол и поддержка «Зенита» являются единственным универсальным способом самоидентификации. Именно наша команда объединяет людей разного уровня образования, профессий, возраста и так далее.

Проблемы в футболе такие же, как в искусстве. Здесь остро встают вопросы чести и чувства собственного достоинства. Либо ты становишься работником индустрии, выдаешь продукцию, которая при этом отторжена от тебя, либо ты своим делом живешь. Ты можешь манипулировать или сопереживать — реальное творчество обязательно требует второго.

Мне кажется, что в петербургском футболе присутствует анархический дух. Но отсюда и любовь к творчеству, к красоте. Как художник и искусствовед, я вижу, что некоторые виды спорта тесно соприкасаются с импровизационными видами искусства, в которых очень многое зависит от душевного состояния. И футбол, особенно петербургский, являет собой очень яркий пример такого вида творчества. Например, как только мы начинаем ощущать, что нам нет равных в российской лиге, мы тут же крепко получаем. И это очень важно! Потому что в том числе и такие удары позволяют нам сохранить себя.

Мы стоим за наш город, за нашу родину, за своих близких, за свои небеса. Сине-бело-голубые, кстати. Игра — это чудо. Это магическое жертвоприношение. И эти основы игры всегда будут сохранять свое значение, особенно для особей мужского пола. Игра связана с войной, с любовью, с предками — это серьезно. Другое дело, что, если ты что-то говоришь, стоит подумать, не будет ли тебе стыдно за свои слова завтра.

В цивилизации, от которой мы с вами происходим — византийской, — спорт всегда занимал особое место. Крупнейший в истории Константинополя бунт — восстание Ника в 532 году — начался как раз с фанатских беспорядков. Это при том, что просуществовала Византия дольше, чем любая другая европейская цивилизация, — тысячу лет. Тогда люди болели на ипподромах, переживали за гонки колесниц, делились на команды «красных», «синих» и «зеленых». В результате столкновений их поклонников чуть было весь город не разрушили. То есть то, что спортивные страсти могут доходить до крайности, стало известно не вчера.

Я сам не очень-то разбираюсь в тактических схемах. Иногда удивляюсь, что мы, оказывается, «держим центр поля». Не всегда могу уследить, как футболисты ловко меняют позиции. Я воспринимаю игру сугубо эмоционально. Мне вообще кажется, что, обладая определенным техническим, если хотите, художественным арсеналом, игрокам важно сохранять задор — именно этого прежде всего и ждут болельщики.

Мы ведь ассоциируем себя с футболистами, и, если они смогут выплеснуть наши эмоции в игре, нам не придется выплескивать их самостоятельно, срываться на женах, детях, работодателях и подчиненных — мы выйдем со стадиона спокойными. А это и есть счастье.