Андрей Мостовой: «То, что я попал в футбол, — чистая случайность. Родители думали отдать меня в хоккей»

Полузащитник «Зенита» рассказал в предматчевой программке «ProЗенит» о дебюте в игре за Суперкубок, о трудном пути в Премьер-лигу и о том, почему Михаил Кержаков называет его Царем.

— Андрей, два первых матча нового сезона — два появления на поле. Что чувствовали, когда выходили в игре за Суперкубок? Был ли тот матч принципиальным для вас, учитывая, что вы занимались в футбольной школе «Локомотива»?
— Я сам не обратил внимания, но мама после игры заметила: я начинал в ЦСКА — мы играли на стадионе ЦСКА, потом в моей жизни был «Локомотив» — мы играли против «Локомотива». В том матче я играл за «Зенит» и с ним заработал свой первый трофей — всё сошлось воедино. А так — нет, не думал о том, что «Локомотив» для меня принципиальный соперник. Я два раза играл против них в чемпионате. Возможно, первые матчи в Премьер-Лиге были для меня в диковинку, а сейчас — привык, всё спокойно.

— Что можете сказать о своем зенитовском дебюте?
— В том матче игра так складывалась, что особо не получилось себя проявить, выделиться техническими действиями. Мы всей командой играли по счету, я старался отрабатывать в обороне. Мне трудно оценить свои действия в том матче — главное, что команда победила.

— За этим последовал второй матч. Как вам Волгоград?
— Мне очень понравилась атмосфера на стадионе — болельщики хорошо болели. Я давно слышал, что здесь очень любят футбол и всегда активно ходят на стадион — и в высшем дивизионе, и в ФНЛ.

— Как оцените свою игру против «Ротора»?
— Как ее оценить? Я вышел всего на семь минут. Не могу ничего сказать.

— У вас довольно необычный путь в большой футбол. Расскажите о своем переходе из молодежки «Локомотива» в «Долгопрудный». Почему сложилось именно так?
— После академии «Локо» меня взяли в дубль. Я провел там год, после чего мне сказали: «Можешь оставаться или идти своим путем, куда хочешь». Подумал, что пробиться в основу сейчас мне будет тяжело, и решил — нужно что-то делать. Было предложение прийти на просмотр в «Долгопрудный». Не испугался, пришел. Была зима, я провел там две недели: холодно, повсюду сугробы, после «Локомотива» очень непривычно — там-то манеж, поле хорошее. А тут по снегу бегали. Так и попал туда.

— В каком вообще возрасте вы решили, что профессиональный футбол — это то, что вам нужно?
— Мне было лет шесть, и троюродный брат увидел объявление в газете, что идет набор в школу ЦСКА, а мы жили как раз недалеко от нее. Он рассказал об этом моим родителям, и мы решили попробовать. Был большой просмотр, сто или двести детей, взяли совсем немного. Не знаю, как они отбирали нас, но я прошел. С этого всё и началось — мне футбол сразу понравился.

— Из школы ЦСКА вам пришлось уйти из-за антропометрических показателей?
— Да, это был такой возраст, 13–14 лет, когда кто-то раньше начинает расти, кто-то позже. Я оказался среди вторых. И так всегда был небольшого роста, а там вообще была огромная пропасть между мной и сверстниками. Когда рядом ставили, казалось, у нас несколько лет разницы. На поле это тоже было заметно — вроде всегда скорость была моим огоньком, а тут я медленнее всех бежал. Видимо, в ЦСКА в тот момент акцент был больше сделан на физику, и я не проходил по этим показателям. Тогда я точно так же пришел на просмотр в «Локомотив», и меня взяли. Там не смотрели на физические данные, хотели мышление, технику. 

— Как вы думаете, это серьезная проблема для российского футбола — то, что во многих футбольных школах обращают внимание прежде всего на физиологическое состояние детей?
— Конечно, большая проблема. То, что во мне не увидел ЦСКА, увидел «Локомотив». Если бы этого не произошло, может, я и не стал бы футболистом. Если не ошибаюсь, директор академии долгое время провел на стажировках в Испании — возможно, это и помогло. Там на физические данные особенно не смотрят. 

— Переходя из одной школы в другую, не боялись, что и там не подойдете по параметрам?
— У меня был запасной план — попробовать команду пониже уровнем. Но вообще изначально ставил цель пойти в топовую академию. И всё сложилось хорошо. 

— В том возрасте не было желания как-то утереть нос ЦСКА?
— Помню, когда меня взяли в «Локо», почти сразу была игра с армейцами. Подумал, сейчас как забью, как подбегу к скамейке соперников. И у меня был вернейший момент, просто стопроцентный, я стоял в пяти метрах от ворот — и пробил выше. Потом понял: ну и слава богу, что не попал, как было бы глупо, если бы я забил и зачем-то там побежал к чужому тренеру. Мне 13 лет было, ну смешно же. 

— Расскажите про «Долгопрудный». Что было самым интересным?
— Помню первые дни — приехал, вышли на поле, а его никто не чистил, как лежал снег, так и лежит. И у всех «сороконожки» на ногах вместо бутс.

— Как на этот переход отреагировали родители?
— Они всегда меня поддерживали. Я играл на молодежном уровне, а тут уже профессиональный футбол, взрослая команда. Мне 18 лет только исполнилось, но я не пугался, понимал, что там тридцатилетние дядьки играют. Подумал, ничего страшного. Потом вообще влился в коллектив, со старшими только и общался. Это помогло мне в футбольном плане — за полгода я ушел из второй лиги сразу в первую. 

— Потом были «Химки». Каким был этот этап карьеры?
— Я хорошо отыграл шесть месяцев в «Долгопрудном», прямо почувствовал, как сильно прибавил во многих компонентах. Было три-четыре предложения из ФНЛ, из «Химок» сразу контракт предлагали. Еще в Долгопрудный приехал селекционер «Зенита»-2, после одной из игр подошел и сказал, что меня хотят пригласить на просмотр. И я понял, что этим шансом нужно воспользоваться. Приехал в Петербург, провел там две недели. Возможно, это отговорка, но я прямо перед этим переболел сильной ангиной, тренировался сразу после того, как закончил лечение… В общем, мне сказали, что пока нет. На следующий день я прилетел в Москву, поехал в офис «Химок» и сразу подписал с ними контракт.

— Вы родились в Омске, но, переехав в столицу в раннем возрасте, считаете себя москвичом. С родным городом вас сейчас что-то связывает?
— Уже нет. Мы уехали, когда мне было четыре года, я на самом деле Омск вообще не помню. Бывают какие-то вспышки в памяти, картинки, а больше ничего. В самом начале, когда только переехали в Москву, родители думали про хоккей — Омск ведь хоккейный город, — но сложилось так, что я пошел в футбол. А вообще это чистая случайность, меня футбол никогда не манил. Если бы брат то объявление не увидел…

— Период в «Сочи», когда вы забили шесть голов, — самый успешный на данный момент отрезок вашей карьеры?
— На таком уровне — да. Но и в «Долгопрудном» очень хороший период был, я заметно лучше стал играть. В «Химках» в первый год тяжело было, потом уже постоянно в состав попадал, добавлял. В «Зените»-2 очень сильно прибавил, уверенность в себе появилась. В «Сочи» тоже новый уровень. Все эти небольшие промежутки — хорошие шажки в карьере.

— Сейчас для вас в «Зените» всё заново или как будто вернулись в свою команду из аренды?
— Думаю, всё заново. В прошлом году я провел с командой месяц, съездил на сборы, на Суперкубок — и уехал. Глобально команда не сильно поменялась, но я тогда, грубо говоря, в коллектив еще не вошел. А сейчас понимаешь, что остаешься, и начинаешь всё по новой.

— Чем вы увлекаетесь помимо футбола?
— Какого-то особенного хобби нет. Сейчас занимаюсь поиском жилья. Когда играл в «Зените»-2, жил рядом с базой. Сейчас хочу где-нибудь ближе к центру города. 

— С кем из зенитовцев общаетесь больше всего?
— С Денисом Терентьевым. Мы были вместе в «Зените»-2, потом ездили на сборы с основой, сблизились там. Хорошо общаемся, не теряли связь, пока я был в Сочи. 

— Вас когда-нибудь спрашивали о знаменитом футболисте-однофамильце, Александре Мостовом? 
— Миша Кержаков постоянно шутит, Царем меня зовет. Мы с Александром познакомились, когда я однажды в прямой эфир выходил на «Матч ТВ». Первое, что он сказал: «Нет, вроде не похож». Я еще сильно удивился — оказывается, он узнал обо мне еще в «Долгопрудном», потому что живет где-то рядом и однажды пришел на матч, как раз когда я играл. Отметил меня, спросил, кто такой. Ему сказали: «Мостовой». Вот он и запомнил. Я много разных нарезок с его игрой смотрел — не просто так человека Царем называли.