Игорь Смольников: «Если человек достоин, то всё сложится»

Когда в газетах первый раз написали, что «Зенит» интересуется футболистом Смольниковым, будущий защитник сборной России готовился перейти в седьмой клуб в своей карьере. О том, как доехать из Каменска-Уральского через Москву, Екатеринбург, Читу, Сочи, Ростов-на-Дону и Краснодар до Петербурга со всеми остановками, самый универсальный фланговый игрок страны рассказал «НЗ».

— Детство у меня было — как у всех детишек. Росли себе, выбирали какие-то группы — где и чем заниматься. Я выбрал футбол, хотя сначала — карате. Просто школа была прямо возле дома, а там секция. Походил туда, потом взяли в футбол. Ну и затянуло, понравилось. Это лет, наверное, в семь-восемь. Стал играть. Был такой турнир — «Оле, Кока-кола», для дворовых команд. Знаете, наверное? Мы своей командой заявились, назвали ее «Удача» и выиграли. Сначала город наш, потом область, уже в Екатеринбурге. А потом со всей России всех собрали в Москве. И мы опять выиграли. Был мини-футбол, очень быстро всё. Жили, помню, в Бронницах, в Подмосковье. Главный приз — поездка на чемпионат Европы 2000 года. Приехали на игру Голландия — Югославия, 6:1, Клюйверт еще четыре забил. И там был талисман такой, ежик. Мы с ним за 15 минут до начала вокруг поля прошли. Развлекалово такое было. Это всё наш тренер — у него и секция была, и дворовую команду тоже он набрал. Фамилию, наверное, не надо называть?

— Почему? Надо, называйте.
— Востроухов Юрий Иванович. Он и сейчас детей тренирует. В общем, он команду «Удачей» назвал, и вот так вот повезло нам победить. А потом играли в Москве товарищеский мини-турнир. Красноярску проиграли, с «Локомотивом» — 3:3 в основное время и по пенальти выиграли. И там был тренер, Равиль Салихов, который после игры подошел и сказал: «Не желаешь на следующий год в „Локомотив“?»

— То есть путевку в жизнь вам дала газировка.
— Ну да, можно так сказать. Так вот, тренер попросил поговорить с родителями и узнать, не хочу ли я в интернат «Локомотива». Он тогда пустой стоял, только открылся. Вернулся домой, как раз июль был, и через две недели приходит телеграмма: «Приезжайте на сборы». Родители задумались, а я туда очень хотел, и в итоге они согласились. Понимали, наверное, что в Каменске ловить нечего. С ними и поехал. В интернате жили на тот момент только два человека моего же возраста из Красноярска. Приехали туда, потом на сбор — он в Шатуре был. И началось. Конечно, тяжело было первое время. Мне только 12 лет исполнилось как раз на этих сборах.

— Ваш Каменск-Уральский, как пишут в энциклопедиях, находится на границе Урала и Сибири. Вы больше за Сибирь или за Урал?
— Вообще-то я уралец. А правда на границе? Я всегда думал, что это Урал. И только уральцем себя ощущаю.

— В Каменске до сих пор ловить нечего?
— Ну как нечего? Конечно, если есть возможность, лучше уезжать. У меня возможность появилась, и я очень рад, что родители в свое время согласились. Но в Москву оттуда едут меньше, в основном — в Екатеринбург.

— Братья и сестры у вас есть?
— Да, две сестры и брат. Сестры старшие — у одной уже двое детей, у другой один, и у брата двое. Большая семья. Но брат совсем не про футбол.

— Часто к ним возвращаетесь?
— Летом ездил дней на пять, а вот зимой уже не получилось. Хотя всегда стараюсь по возможности.

— Кто-то еще из вашей дворовой команды футболистом стал?
— Хм. Оттуда — нет. В «Локомотиве» был Раис Ситдиков, он теперь в Красноярске играет в первой лиге. А так, кажется, больше никого. Остальные все в Каменске. Кто-то работает, кто-то учится — все чем-то занимаются, но не футболом.

***

— В «Локомотиве» всех из интерната выпускали в дубль. Отыграли мы в своем возрасте на Россию, и после последнего матча объявили, кто нужен, а кто нет. Пять-шесть человек оказались нужны, а моей фамилии в списке не нашлось. Конечно, сначала был шок. Осознавал, что особо вариантов нет.

— Те пять-шесть были намного сильнее?
— Не то что сильнее. Просто кого-то подтягивали под дубль изначально, на кого-то делалась ставка. А меня в результате позвал в «Торпедо» Владимир Волчек — он тренировал тот же возраст, поэтому хорошо меня знал. Я попал в дубль и сразу стал играть. Сначала снимали квартиру в Митино, но добираться было тяжело — маршрутки, метро. Провел там месяц, а потом начал работать с основой и переехал в гостиницу в «Лужниках». Пару раз даже в составе вышел, в том числе с «Зенитом», с «Динамо». А потом команда вылетела в первую лигу, Ярцев ее принял и, что называется, поверил в меня. Тут еще в сборной U-19 вышли из группы, где были Голландия, Англия и Чехия, и поехали на чемпионат Европы. В общем, удачно складывалось.

— У вас еще до «Торпедо», в интернате, появилось прозвище Дед. За что?
— А даже не знаю. Дед и Дед. Может, потому, что волосы светлые, вроде как седые, а может, потому, что прожил там долго. Я к этому нормально отношусь. У нас там кого как только не называли.

— Цитата о вас из 2007 года: «О Смольникове известно лишь то, что он креатура Георгия Ярцева и что за ним гоняются все без исключения клубы Москвы и Подмосковья». Как вам помогал Ярцев?
— Знаете, бывает так, что тренер может поверить в игрока. Вот он в меня и поверил. Я на фланге играл, полузащитника, сзади меня был Вадик Евсеев. Но там вообще команда сложилась — Кормильцев, Зырянов, Панов, Эдуард Мор, Леша Соломатин. В «Торпедо» я в итоге отыграл два года. Ровно до конца контракта. А потом вернулся в «Локомотив». Когда приглашали, там был Сёмин, а потом его сняли, и пришел Рахимов. Понятно, что у нового тренера были свои задачи. Я — молодой игрок, где-то что-то не получается, и кому я там был нужен? В общем, просто просидел какое-то время. За дубль играл, старался, рук не опускал, но не получалось вообще никак. И понял, что нужно уходить в аренду. Посоветовался с женой и поехал в Екатеринбург.

— Жена не из Екатеринбурга?
— Она из Волгоградской области, но училась в Мос­кве. На тот момент еще была не жена — полгода до свадьбы оставалось. Она появилась, как раз когда из «Торпедо» переходил в «Локомотив». Случайно узнали друг о друге через общую знакомую. Познакомились, потом на протяжении какого-то времени общались, встречались в каких-то компаниях, а потом как-то еще раз встретились, пошло-пошло, и плавненько так она ко мне переехала. Потихонечку, получается, ее и за­манил.

— Она же журналист?
— Да, у нее образование высшее. Я когда был в «Локомотиве», она даже вела программу «Женский час с Екатериной Смольниковой», можно в интернете найти. Ей это всё очень нравилось, а потом мы были вынуждены уехать.

— Сейчас она вам как-то в этом плане помогает? Учит интервью давать, еще что-то?
— Это да, она замечает все ошибки и поправляет. Хорошо знает русский. Но всё тактично, меня это никак не задевает. Иногда специально даже хочется проверить, заметила или нет.

— Еще вы рассказывали, что она у вас отвечает за библиотеку — книжки советует.
— Да, как прочитает книжку — сразу же подсовывает мне: «Вот эта хорошая — прочитай».

— Что из последнего было хорошего?
— Сейчас посоветовала Оскара Уайльда, «Портрет Дориана Грея». Ну, ничего так, в принципе интересно. Осталось страниц 150. А так я, если честно, что читаю, скоро забываю — память у меня куриная.

***

— В «Урале» мне было 19 или 20 лет. Пришел туда — и так получилось, что то играл, то не играл. После года в «Локомотиве», где я не играл вообще, было достаточно тяжело. Чувствовал, что у меня самого ничего не получается. Плюс тренер поменялся. В общем, было ощущение, что не получаю того, что нужно. Поговорил с агентом и решил, что нужно ехать дальше. «Локомотив»-2 предлагал те же условия, что были, но я не хотел там играть, хоть это и Москва. Было желание уехать. И тут возник вариант с Читой. Я говорю: «Хочу!» Несмотря ни на что.

— Несмотря на что именно?
— Условия, летать далеко, в принципе много перелетов. Мы уже в августе на ноябрь планировали свадьбу, а мне предлагали поиграть в Москве также до ноября. Но мы обсудили дома и решили, что поедем в Читу.

— Первый день в Чите помните?
— Помню. Меня заселили возле стадиона в какую-то гостиницу, я на улицу выхожу, а там +30. То есть там летом такой мангал, что у меня одна мысль: «Блин, куда я попал?» Вокруг Чита, ото всего далеко. Потом нашел квартиру, жена приехала, и в итоге я получил именно то, что хотел. Игровая практика была какая захочешь, куда только не ставили — и защитника, и хава играл, и в нападении.

— Как так?
— А там людей не было. В конце доигрывал нападающим: «Беги вот туда». И всё. Потом жена уехала готовиться к свадьбе, мы доиграли сезон, и я вернулся в Москву. Тут звонят из «Локомотива» и говорят: «Приезжай, ты должен тренироваться с нами». А сезон-то у меня уже закончился. Ну, говорю, о’кей, хорошо. Приехал, снова начал работать. Уже у Сёмина. Но нужно было урегулировать один момент: это было в начале ноября, а у меня на 21-е запланирована свадьба и потом — путешествие. А команда работала до 26-го. Подошел к Игнатьеву, второму тренеру, спросил, как они относятся к тому, чтобы я закончил пораньше. Если нет — значит, сыграю свадьбу и не полечу, ладно. Но они сказали: «Конечно, лети спокойно, ты же планировал». И всё, я полетел, потом вернулся, готовился к сборам и в итоге поехал тренироваться с «Локомотивом».

— В Чите вы играли в команде, которая вылетала из первой лиги. Там было ощущение дна?
— Ну да, можно сказать, что труба полная, реальное такое дно. Там люди игры сдают. Ты вроде ничего и не знаешь, а потом скажут, мол, вот этот сдавал, потом еще один. Но не доказать же никак.

— На поле это чувствовалось? Вас, может, нападающим и ставили, чтобы ничего не испортили?
— Ха-ха, да нет, ничего не замечал, если честно. А нападающим ставили уже в последних играх, на которые многие просто не ездили. Но в целом я ничего плохого о людях там сказать не могу — президент, тренер хорошо относились. Тяжело было другое — продукты, например. Туда же всё замороженное привозят. Ну и часовой пояс. Я каждый день ложился в шесть утра и вставал в половине третьего, а в три была тренировка. Смысла привыкать не было — неделя пройдет, и ты снова улетишь. Да, и это, конечно, было тяжело. Мы действительно летали сутками. Что такое прямые рейсы из Москвы, вообще не знали. Могли, например, сыграть в Калининграде, в четыре утра оттуда вылететь, прилететь в шесть в Домодедово и ждать вечернего рейса, например, в Екатеринбург. Там час пересадки — и снова в Читу. И получается, что в четыре вылетели, прилетаем — а в Чите утро, следующий день. И так каждый раз. Пару раз просто невозможно было, до такой степени самолет доставал. И вот ты сидишь, а тебе объявляют: «В Чите туман, мы приземлимся на чуть-чуть в Улан-Удэ». Но в целом я, повторю, что хотел, то и получил. Просто такой вот этап. Руки я никогда не опускал. — Что в Чите делала ваша жена? — Дома сидела. Один раз только в Пекин съездила с другими женами. А что там еще делать? И что бы делала без меня в Москве? Но мы понимали: такой период. Она в меня верила и до сих пор верит, кажется, даже больше, чем я сам.

— Вернуться в Читу — страшный сон?
— Я даже об этом не думаю. Хотя загадывать ничего нельзя. Не хотелось бы, но в жизни всё бывает гораздо хуже, чем Чита.

***

— Вернулся из Читы, начал тренироваться, сыграл свадьбу, на десять дней уехал, потом приехал, начал работать индивидуально, чтобы подтянуться. Знал, что поеду на сборы, что надо зацепиться. В принципе, я же понимал, что по-прежнему никому там не нужен. Есть такой — ну есть, а нет — ну и нет. И вот поехал на сборы с основой, дубль уже не рассматривал. Чувствовал, что и физически готов, и не выпадаю. После сбора подошел к Сёмину, говорю: «Юрий Палыч, что по мне?» Надо же было понимать, что дальше. А он: «Ну а что по тебе? Места в составе я не обещаю, но ты в обойме, работай». Гора с плеч, конечно, сразу свалилась. Даже если подумать — два месяца назад я был в Чите, в команде, которая вылетала, а тут сразу вот так зацепился. И никто не помогал, никто за уши не тянул. В общем, вроде бы неплохо получалось, но при этом даже Сёмин куда только меня не ставил — и в защиту, и в нападение. Просто говорил: «Беги за спины». А я толком не знал, что делать.

— Попали в обойму, начали работать. Что потом?
— В последнем или предпоследнем туре, с «Ростовом», получил травму. С доктором поговорил, а он мне, мол, всё, последняя игра, лети в отпуск, отдыхай, а там за месяц по-любому заживет. Поехал, вернулся, первая тренировка — и всё то же самое. Чуть только по краю голеностопа движение — сразу как по нерву бьет. Нужно было лечиться. Сёмин как раз ушел, пришел Красножан. Я пропустил первые сборы, вторые, поехал уже в Италию к врачам, мне там прописали магнит на 20 дней — и к третьему сбору начал работать. Но опять сложилась знакомая ситуация: у Красножана были свои взгляды, и у нас они не то что не совпадали — просто я ему как игрок не был нужен. Поговорили с агентом — пора опять искать аренду. В премьер-лиге особых вариантов не нашлось. И Станислав Саламович Черчесов позвал в «Жемчужину». Почему нет? Хороший проект был на тот момент, все обсуждали. Правда, мне Черчесов чуть ли не в первом разговоре сказал: «Видел твою игру за „Локомотив“, ты у меня защитником никогда не будешь». Приехали мы в Сочи, нашли квартиру. Всё устраивает, хороший вариант. Начались игры, сидел на замене. Потом вышел на 75-й — и забил «Уралу». Играл хава, мы победили. А на следующий матч Черчесов берет и ставит защитником! И пошло-поехало. Мне работать с ним нравилось, просто супер. Всё время разговаривали, он помогал, внушал, что я всё могу, что надо прибавлять. Плюс к тому тренером по защитникам был Ромащенко. Тоже отличный — он тактически каждую мелочь объяснял: где корпус, где туда, где сюда. Понятно было, что усвою я это только через игры, но всё равно. Играли поначалу неплохо, а потом начались задержки. То есть как задержки — за полгода в команде денег толком ни разу не дали. Может, в начале дней за десять что-то получил, а за пять или шесть месяцев потом — вообще ничего. В итоге стало понятно, что команды просто не будет.

— «Жемчужина» — это был громкий проект, что-то вроде суперклуба. «Бекхэм к нам не поедет», другие истории.
— Это когда в Москве реклама была? Это до нас. Тогда и платили, и всё остальное. А когда мы приехали, там уже было не до Бекхэма. Я, честно говоря, вообще не могу понять, что это было такое. Что это за вспышка? Кому это надо? Там же ничего своего не было, кроме, может, оранжевого автобуса. «Мерседесы» такие ездили по Сочи, один из них возил команду. Тренировались в Адлере, жили в каком-то пансионате. Я один раз стою возле лифта, рядом — три женщины, и одна другой говорит: «Слушай, куда мы приехали, это что за совок?» А им лет по шестьдесят. «Да, — думаю, — если для них это совок, то что для нас?» Хотя, если честно, я рад, что был и такой этап карьеры, потому что познакомился с людьми. Те же Черчесов, Ромащенко — они многое дали. Там ко всем хорошо относились, помочь старались, и до последнего мы все вместе были в этой неприятной ситуации. В конце уже даже тренироваться негде было, приходилось индивидуально что-то делать, и тут возник вариант с «Ростовом». Я подошел, говорю, что вот так и так. Конечно, он всё понял, пожелал удачи. И сейчас мы в итоге тепло общаемся.

— В Сочи так ничего и не заплатили?
— Нет, ничего. Уже и не жду. И не думаю даже.

***

— В «Ростове» тренировал Балахнин. Опять переехали, хотя я уже терпеть не мог эти переезды. Столько наездили, но тут хоть ладно, на юг. Стал потихоньку обживаться. Балахнин в целом тоже помогал, с тренерами мне везло. Был промежуток, пока не играл, а потом как-то потихоньку-потихоньку — и начал попадать в состав. То справа, то слева — всё время на поле. В итоге провел что-то около 25 матчей, ровно один сезон, а потом, следующим летом, переехал в «Краснодар». Клуб с амбициями, мне там хотелось попробовать себя и по возможности задержаться, потому что катание страшно надоело. А в Ростове ничего стабильного не было — те же задержки по деньгам. От этого всего отталкиваясь, оценивая все «за» и «против», я подумал, что в Краснодаре будет лучше. Переехать уже было как раз плюнуть — всего-то 300 километров, за один день. Жена была беременная. В Краснодаре повезло, что нашлись хорошие врачи. Мне там в целом очень нравилось. То есть в Ростове тоже было неплохо, но на юге Краснодар — лучший. Уютный, компактный, климат просто супер что зимой, что летом. Работал я там, о переходах уже не думал особо. Главное было расти, а я понимал, что в таком клубе это возможно. Там же всё здорово выстроено, так почему бы и нет? Но предложение «Зенита» всё перекрыло.

***

— В «Зенит» я перешел в августе, а переговоры начали где-то в июне. Мы были на сборах, агент сказал, что вот есть такой вариант. Ну, я не то что значения не придал, но не особенно серьезно отнесся. Говорить — это одно, но до дела еще не дошло. А потом всё: смотрю, процесс начался. Тут уже самому стало интересно. Конечно, захотелось попробовать себя. «Зенит» — большой клуб, и, когда поступает такое предложение, об условиях не очень думаешь. У меня в «Краснодаре» были сопоставимые условия, хорошие. И я отталкивался просто от того, что хотел новое испытание. Подошел, сказал Муслину, потом генеральному директору. Конечно, они всё поняли.

— Ожидания с реальностью быстро совпали?
— Если честно, всё было очень быстро. Конечно, я такого не ожидал. Приехал — и через два дня уже вышел на игру. Даже в мыслях такого не было, что, проведя всего одну тренировку, окажусь на поле. Такое только присниться может! Но вот поставили, главный тренер доверил место. Наверное, был риск, но хорошо, что выиграли, и дальше всё пошло как по накатанной. Даже не успел в эйфорию впасть — тут же сразу тренировки, игры, потом снова тренировки. И время пролетело. Не успел оглянуться — всё, декабрь, отпуск.

— Вам 25, «Зенит» у вас восьмой клуб. Не много?
— Ну а что делать? Такой вот путь я прошел.

— При этом нигде больше тридцати матчей вы не сыграли.
— Так получилось, да. Но не кто-то же меня куда-то продал, а я сам шел на повышение. Даже переход в «Краснодар» — это был шажочек наверх. И там всё было отлично. Я же не мог сказать: «Ну нет, не пойду из восьмой команды в первую». Это было бы смешно.

— Вы четыре года назад играли в Чите, а теперь — в сборной России. Справедливо думать, что где-то очень далеко есть еще футболисты, которые могли бы оказаться так же круты?
— Я думаю, много хороших ребят. Просто кому-то характер не позволяет пробиться, кому-то травмы. Но если человек достоин, то всё сложится. Будет идти, идти и идти. Моменты случались разные. В «Жемчужине» мне как-то после игры Стани­слав Саламович при всех так жестко высказал, что я подумал: «А чего я сижу вообще и мучаю и себя, и его? Зачем я играю?» Но всё равно не опускал рук. Конечно, о «Зените» не думал, но хотел закрепиться в премьер-лиге, посмотреть хоть, как это всё выглядит.

— Жена на новый переезд спокойно отреагиро­вала?
— Да она была счастлива! Вообще она часто мне говорила: «Вот перейдешь как-нибудь в „Зенит“...» А я ей: «Ага, блин, сейчас, прямо из Читы возьму и перейду». И еще всегда говорила, что форма здесь очень красивая, голубая. Ей вообще Питер нравится. Она любит театры, вот это всё. Мы как приехали, сходили на «Лебединое озеро», потом на Гришковца. Будет время и возможность — приобрету билетики, и еще сходим. В Москве она раньше тоже всё время ходила, а потом, когда я появился... Ну какой там в Чите театр? Хотя какой-то, наверное, тоже есть.

— Вы в «Зените» надолго? Или опять как полу­чится?
— Тяжело загадывать. В моем случае — особенно. Конечно, хочется закрепиться и идти вперед и вперед. Не хочется уже никуда уезжать. А если уезжать — то на повышение.

— То есть куда?
— То есть в Европу. Мне Германия нравится, Англия. Но на самом деле меня и в «Зените» всё устраивает, я бы тут до конца карьеры спокойно играл. И в Питере мне очень комфортно. Сейчас ремонт в квартире доделаем, летом заедем, и всё. Дальше, надеюсь, уже никуда.