В первой половине 1990-х Владимир Кулик был не просто лидером атак «Зенита», а его основной ударной силой, лучшим бомбардиром команды, главным завершителем атакующих действий своих партнёров. И именно так он и вошёл и нашу символическую сборную, и вообще, в историю «Зенита» — одним из лучших его нападающих и одним из самых результативных бомбардиров.
Игра Кулика подкупала своей простотой: он не потрясал ни каскадами замысловатых финтов, ни сумасшедшей скоростью, ни убойными ударами. Тем не менее, в чужой штрафной он был очень опасен, и моменты голевые мог создать себе и сам, и реализовывал их уверенно. А помогали ему в том отличное голевое чутьё, агрессивная напористость, смелость и решительность, а главное — исключительная быстрота принятия игровых решений, порой весьма неординарных и даже нахальных.
Был он по натуре лидером, причём, лидером не нарочитым, выпячиваемым, а только по делу, для пользы игре, пользе команде. И партнёры по достоинству оценивали все эти качества своего бомбардира и охотно доверяли ему право на решающий удар, на заключительную точку.
И он сполна оправдывал это доверие, ничуть не страдая от вековечной болезни большинства форвардов отечественного футбола — боязни взять на себя ответственность за удар по воротам. А потому и забивал много с игры, потому и не дрожал, пробивая пенальти (один из лучших пенальтистов в истории «Зенита»), потому и результативность показывал более чем незаурядную. Став, к слову, первым игроком, забившим за «Зенит» 100 голов.
Внёс решающий вклад в возвращение «Зенита» в высшую лигу российского чемпионата в 1995 году, но год спустя покинул команду после известных скандальных событий межсезонья 1996/97.
Отправившись вслед за тренером Садыриным в ЦСКА, поиграл там тоже заметно, забил немало, дважды стал призёром чемпионата России, и за «Зенит» больше не выступал. Тем не менее, всегда называл себя петербуржцем и о своём родном клубе отзывался тепло и уважительно.
