Болельщики «Зенита»: история Андрея Токарева о том, как болеть за команду на атомной подводной лодке

Андрей Владимирович Токарев — капитан второго ранга АПЛ, заместитель руководителя Адвокатской коллегии Нарышкиных, болеет за «Зенит» с 1968 года. В интервью «ProЗениту» он рассказал о том, как следил за порядком на стадионе имени Кирова, поделился воспоминаниями о службе на Северном флоте и объяснил, чем похожи профессии футболиста, адвоката и подводника.

— Служить на Северном флоте — ваша мечта с детства? 
— Я родился в Ленинграде в семье подводников в третьем поколении. Мой отец награжден государственными наградами, он устанавливал знамя на Северном полюсе. Поэтому я всегда мечтал о флоте. Мое детство прошло на севере, в городе Западная Лица Мурманской области. Большую часть времени там лежит снег, и среди мальчишек всегда были популярны зимние виды спорта. Я играл в хоккей, интересовался футболом. Закончив восемь классов школы, вернулся с семьей в Ленинград. 

— Когда вы впервые попали на стадион? 
— В 1968 году я пришел на футбол вместе с отцом и дядей. Мы жили на Гатчинской улице и до стадиона Кирова ехали на трамвае, а потом очень долго шли пешком. До сих пор вспоминаю ту атмосферу: на залитом солнцем склоне сидят мужички с газетками и бутербродами. Особенный питерский менталитет — рабочий класс. Колоритные длинные скамейки стадиона и деревянные кассы. Мы были на матче со «Спартаком». После победы «Зенита» чаша стадиона гудела так, что этот звук забыть невозможно. На обратном пути трамваи раскачивали ликующие болельщики. Нам пришлось выйти и поймать попутку — меня, мелкого, могли тогда задавить. 

— Папа тоже болел за «Зенит»? 
— Он не был болельщиком, но вообще в семье футбол любили. Большое влияние оказала дружба моего деда с такими людьми, как Виктор Набутов, например. В доме бывал Георг Отс — народный артист СССР. Можно сказать, что футбольная атмосфера всегда витала в нашем доме. Дядя болел за «Зенит». Это была его идея вытащить меня на футбол. 

— В хоккей вы играли профессионально?
— Было время, когда я стоял на воротах в команде Ленинградского политехнического института. В 1974 году мне предложили перейти в СКА, но поскольку я с детства мечтал поступить в Нахимовское училище, пришлось со слезами на глазах сдать хоккейную форму. У меня был огромный мешок: маска и пластмассовый шлем, старенькие щитки, ловушка, которую я сам чинил, перевязывая сургучными шнурками. С хоккеем пришлось попрощаться — начиналась взрослая жизнь. Но в училище я вспомнил о футболе — играли вместе с суворовцами. 

— Затем вы продолжили учебу в Высшем военно-морском училище имени Дзержинского. В то время удавалось следить за «Зенитом»?
— В 1979 году курсантов стали приглашать на стадион Кирова — мы обеспечивали безопасность во время матчей. В первом ряду по диаметру чаши сидели люди в бескозырках. Одним из этих мальчишек был я. Когда приходили разнарядки из комендатуры, многие из моих товарищей не хотели идти на футбол. Нужно было приезжать за три часа до начала матча, плюс два часа уходило на игру. Таким образом, можно было потерять целый день. Гораздо более приятной для многих курсантов была разнарядка, например, на праздничный салют. Но я никогда не пропускал футбол.

— На матчах вам можно было проявлять эмоции?
— Нас привозили на стадион и давали четкий инструктаж: что можно делать, а чего нельзя. Нужно было следить, чтобы болельщики не вскакивали и не выбегали на поле. Нам не разрешалось вскакивать с места, бросать в воздух бескозырки. Конечно, мы все равно старались покричать и поболеть за «Зенит», особенно в противостояниях двух столиц. После матчей мы, конечно, обсуждали футбол в узком кругу. Но в питейные заведения попасть не могли, поскольку мы были в форме. 

— После учебы вы служили на Северном флоте. С какими чувствами вспоминаете то время?
— Бывало всякое. Если себя готовить к службе с детства, все будет хорошо. 

— Как чувствует себя человек на подводной лодке? 
— Как в вагоне метро. Корабль был новый, 1981 года, очень комфортабельный и современный. Он всегда находился в состоянии боевой готовности и должен был отойти от берега в течение пяти часов. Когда выходили в Баренцево море, командир открывал тайный конверт, где были указаны дальнейшие координаты. Мы четко знали, когда уходим в рейс, но никогда не знали, когда вернемся. Только после семи лет службы я получил допуск к информации о наших дальнейших действиях. Все-таки это было особенное время. Холодная война — режим секретности. 

— Сколько времени вы проводили в море? 
— Бывали времена, когда и 265 дней в году. Специфическая профессия. Обычный день проходил в три смены по четыре часа: вахта, работа и сон. Офицеры жили в каютах по четыре человека, мичманы — по шесть, а матросы — по восемь. Подышать воздухом было нельзя. Ситуация в мире была такая, что за десять лет только два раза мне удалось во время всплытия подняться наверх. Но мы обошли полмира: Северную часть Атлантики, Африку, Средиземное море. 

— Воздух на корабле отличается от обычного?
— Существуют специальные приборы, которые поддерживают внутри корабля особый микроклимат. Когда долго этим дышишь, перестаешь замечать. Но стоит открыть верхний люк и глотнуть чистого озона, это сбивает с ног. Пара глотков воздуха действительно сильно пьянит. 

— Опасные моменты были во время службы?
— На корабле от действий одного человека зависела жизнь ста. Случались неприятности с механизмами, небольшой пожар и небольшой взрыв. На Новый год в кают-компании загорелась елка. Такой внештатной ситуации точно никто не мог предвидеть. 

— Что делали в свободное от работы время?
— Только в 1988 году у нас появился магнитофон «Электроника М-12». Был проектор и около 100 фильмов. Два раза в неделю собирались в кают-компании и смотрели кино. Устраивали турниры по домино и шахматам. Был тренажер с беговой дорожкой, но пользовались им мало. Физические нагрузки на лодке переносить тяжело. Были живые птицы, а однажды с нами путешествовала большая крыса. Сделала с нами две боевые службы. Полтора года гоняли ее по отсекам. 

— За футболом удавалось следить?
— Это было непросто. Когда уходили в море, просили, чтобы счет матчей чемпионата СССР присылали по радио. Когда корабль всплывал, по окончании сеанса связи мы получали новостную сводку. Первая строчка была посвящена коммунистической партии, вторая — достижениям в экономике, а затем шли новости культуры и спорта. Поэтому мы всегда знали результаты матчей. В каждой каюте была нарисованная табличка чемпионата. К сожалению, то, как складывалась игра, оставалось неизвестным. Только скупые цифры, которые давали почву для фантазий. 

В отпуске мы иногда смотрели футбол по телевизору. В сентябре 1984 года я был на отдыхе в Сочи, и удалось зацепить памятный матч со «Спартаком». До сих пор помню легендарные два гола Юрия Желудкова со штрафных. А «золотой» матч смотрел уже дома, в Заозерске. Была осень, на севере лежал снег. После победы «Зенита» над «Металлистом» все выбежали во двор. Позже я приехал в Ленинград, а мама подарила мешочек с ручками «Зенит — чемпион!» — хранил его как семейную реликвию. Когда сын стал расти, я передал этот полиэтиленовый пакет ему. Он с пяти лет знал, почему нас называли «мешками». 

— Это не обидно?
— Как капитан второго ранга, могу сказать, что и к футболу, и к жизни в целом нужно относиться с юмором. Служба на флоте накладывает отпечаток.

— Известный писатель и капитан второго ранга Александр Покровский тоже любит пошутить на тему флота...
— Мы сидели с ним на соседних бортах — он был начальником химической службы на пароходе в моей дивизии. Вместе мы стояли у истоков Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников. 

— На вашем корабле все болели за «Зенит»? 
— Принято считать, что Санкт-Петербург — морская столица страны, здесь много училищ. Но ленинградцев у нас было всего восемь человек. В основном экипаж состоял из севастопольских ребят, были курсанты из Москвы и Баку. Поэтому футбольное противостояние в кают-компании разворачивалось между болельщиками киевского «Динамо», одесского «Черноморца», «Днепра», «Нефтчи», «Спартака», «Зенита» и молдавского «Нистру». 

— Когда вы вернулись в Ленинград? 
— В 1994 году, а уже в 1995-м пошел на стадион. Сыну тогда исполнилось четыре с половиной года, и я решил взять его с собой на футбол, как когда-то меня привели на Кирова отец и дядя. Хотел поддержать семейную традицию. Так получилось, что время службы на флоте совпало с неудачами «Зенита». А когда я вернулся в Ленинград, «Зенит» вышел в высшую лигу. 

— Сыну понравилось на «Петровском»? 
— Первый тайм он проспал. Проснулся, когда мы забили. А когда мы впервые пришли на «Петровский», он попросил меня купить два шарфа — потом они стали основой его коллекции. В ней есть желтый, зеленый, красный, коричневый и сиреневый шарфы. Увидев зеленый экспонат, я сначала удивился: «Зачем ты рубиновский шарф приволок?» Потом узнал, сколько этот шарфик стоил! Красный экземпляр забирал на Лиговке ночью в какой-то подворотне. Помню, за него тоже пришлось выложить приличную сумму. Есть эпохальные экспонаты периода Петржелы, несколько кубковых шарфов. Сегодня коллекция хранится на даче в отдельной комнате, а начиная с 1995 года ходим вместе с сыном почти на все домашние матчи «Зенита».

— На выездах бывали? 
— Впервые мы поехали в Москву на «Спартак» на машине. Едем по Ленинградскому шоссе. Неожиданно замечаю, что водители стали обращать на меня внимание. Сыну было восемь лет, и оказалось, что этот малолетний хулиган вытащил зенитовский флаг в окно. Я оборачиваюсь: «Ты что творишь! Мне уже милиция мигает. Сейчас тормознут, отберут права, и до стадиона мы уже не доедем». До «Лужников» мы добрались, но тот матч «Зенит» проиграл. 

— Выезд в Москву всегда был для вас особенным?
— Конечно! Еще со времен, когда я ходил на Кирова, противостояние с московскими командами было для меня самым важным. С сыном мы объездили все стадионы Москвы. Один раз нам прокололи два колеса. Мы приехали на матч и остановились у родственников. Утром собираемся возвращаться в Петербург, а колеса пробиты, и слово нецензурное написано. «Ну ладно, — думаю. — Спасибо, ребята!» Потом выяснилось, что футбол тут ни при чем. Просто я занял чье-то место. Наглец на питерских номерах. 

— Еще где-то бывали, кроме Москвы?
— Вместе не получалось, но когда сын вырос, он ездил с друзьями в Казань, Ростов, Краснодар. Конечно, ему больше всего понравилось на Дону: раки, пиво, приятные девушки. 

— В коллегии адвокатов разделяют вашу страсть к футболу?
— На работе все знают, что я ненормальный. В адвокатской коллегии проходят утренние «десятиминутки». Собираемся на кухне: чай, кофе. Если «Зенит» играл накануне, всегда обсуждаем игру. Все знают, что если мы проиграли, меня лучше не трогать. Коллеги говорят: «Зайдите через два часа, он отойдет». Но уж если «Зенит» выиграл: «Девочки, в багажнике тортик! Обмываем чаем вчерашнюю победу!» 

— Опыт службы на флоте вам пригодился в новой профессии?
— И в службе на флоте, и в адвокатском деле, и в футболе главное — дисциплина. Все три профессии очень похожи. Подводникам всегда нужно побеждать — так устроена государственная система, а в адвокатском деле больше азарта, драйва. Каждый процесс похож на футбольный матч. Есть две команды и судья. Все одинаково. 

— Что для вас самое главное в футболе?
— Постоянство. Возможность смотреть матч, следить за любимой командой и сопереживать ей.