История Данилы Хотулёва — об отце-футболисте, связке с Ловреном и бабушкином пироге с солеными огурцами

Большое интервью с молодым защитником сине-бело-голубых.

— Данила, расскажите немного о себе.
— Я родился в Оренбурге, где за местный клуб «Газовик» (ныне «Оренбург». — Прим.ред.) выступал мой отец, Дмитрий Анатольевич Хотулёв, но уже в четыре года мы с родителями переехали в Тольятти, откуда он был родом. Отец — профессиональный футболист, центральный полузащитник, много где поиграл. Например, в «Ладе» вместе с Анатолием Викторовичем Давыдовым. Он знает, как важно вести себя правильно, чтобы достичь чего-то серьезного, поэтому старается уберечь меня от любых ошибок. Сейчас папа работает тренером в Академии футбола имени Юрия Коноплёва, куда я пришел в пять лет делать первые шаги в футболе. Еще у меня есть младшие брат и сестра: он тоже футболист, центральный защитник, а она занимается художественной гимнастикой.
 
— Как шло обучение в Академии Коноплёва?
— Я попал к тренеру Танких Геннадию Васильевичу, очень благодарен ему за ту любовь к футболу, которую он привил мне, дал начальный старт. Сначала мы играли пять на пять, было много ребят, из которых через несколько лет отобрали самых лучших и сформировали команду. Думаю, в те годы, когда я туда пришел, это была самая лучшая школа в России: все хотели туда попасть, на просмотр — один раз в году проходил «День талантов» — могло приехать 500–600 человек из всех регионов России. Юрий Петрович Коноплёв внимательно следил за ней, ему была небезразлична судьба мальчишек, которые приезжали в Академию, он старался сделать для них все возможное, чтобы однажды увидеть кого-то из них в футболке большого клуба или сборной страны. В 2006-м он умер, но команды Академии в 2008–2009 годах выиграли чемпионаты России во всех возрастах. Кажется, такое больше не удавалось никому. К сожалению, потом все стало становиться хуже, и сейчас той популярности уже нет.
 
— Вы прошли отбор с первого раза?
— Мне было проще — я жил в Тольятти, мне не нужно было место в интернате, куда было тяжело попасть. Меня взяли сразу же, но потом складывалось не очень гладко, много играл во втором составе. Хотя сейчас понимаю, общаясь со знакомыми, — не бывает так, что кто-то держит один уровень на протяжении всего времени обучения, это очень сложно. Когда ребята с малых лет начинают играть в первом составе, это часто давит психологически, и они начинают воспринимать себя не так, как должны. Появляется завышенная самооценка, еще и родители порой могут что-то неправильно подсказать. А те, кто в этот момент играет хуже, делают все, чтобы дотянуться до них, и в итоге, спустя время, перерастают.
 
— Что удержало вас от завышения самооценки?
— Со мной на эту тему часто говорили родители. Бывало, если плохо сыграю, могли сказать, что домой пойду пешком, вслед за машиной. Ходьбы там десять километров, поэтому я старался играть хорошо — ни разу не пришлось идти своим ходом. (Смеется.) Мама всегда настаивала на том, что нельзя довольствоваться достигнутым. Папа тоже — он еще и дополнительно со мной занимался. Думаю, без этого у меня бы точно ничего не получилось.
 
— Отец — профессиональный игрок — это хорошо или не очень? Совсем ведь другой подход к футбольному воспитанию.
— С меня вообще спрос всегда был больше, потому что он был тренером команды нашего возраста в Академии Коноплёва. И такого, что папа — тренер и, значит, что-то будет тебе прощаться, не было. Наоборот, мне от него доставалось больше всех, и, когда что-то не получалось, мы могли даже говорить на повышенных тонах. Еще и нужно было постоянно держать свой уровень, чтобы показывать и доказывать родителям других детей и самим детям, что я в команде не потому, что ее тренирует отец. Уже потом, когда ребята становились старше, они понимали, что у меня действительно неплохо получается играть в футбол, что все не просто так.

Папа до сих пор очень помогает — может подсказать какие-то игровые моменты, после игр делает нарезки эпизодов, на которые мне нужно обратить внимание, разбирает их.


 
— Левая нога у вас всегда была ведущей?
— Да. При этом у брата тоже левая рабочая, а вот отец — правша.
 
— Верно ли утверждение, что левоногие центральные защитники встречаются в России достаточно редко?
— Да, реже, чем правоногие, выбор изначально меньше. Думаю, если всех ребят, у которых левая нога основная, хорошо подготовить, то у каждого может что-то получиться, тут нет никаких различий с правшами. Я встречал многих парней, у которых вроде все есть, но не хватает нацеленности на итоговый успех. Поэтому они теряются.
 
— Вы сразу же стали играть в центре обороны или, может быть, действовали в атаке?
— Нет, никогда не был нападающим. Сначала играл на позиции левого защитника, потом подрос, и отец сказал, что мой рост больше подходит под стиль центрального. После перевода в середину никаких проблем не было, а сейчас могу сыграть и с краю, если это понадобится. В нескольких матчах «Зенита»-м и «Зенита»-2 появлялся именно слева.
 
— Летом 2018 года вы оказались в «Газпром»-Академии «Зенита». Что было самым ярким футбольным моментом до этого?
— Мы постоянно играли на чемпионате России. Помню второй отборочный этап в 2017-м, когда в решающих матчах встречались с «Крыльями Советов» и «Рубином». Казанцам проигрывать было нельзя, но за пять минут до конца мы уступали 0:1. В итоге сыграли 1:1, а наш гол забил я. Иногда у меня возникает голевое чутье — в той атаке я подключился вперед, хотя меня об этом никто не просил.

Этот гол все равно не выводил нас в финальную стадию, была еще игра против «Крыльев». В том матче счет тоже был 0:1 не в нашу пользу, но в конце я сделал дубль, и мы победили. Тогда меня уже перевели в атаку — отец кричал с бровки, что нужно выпустить второго нападающего, и мы немного поменяли схему.
 
— Как возникла идея о просмотре в «Зените»?
— Отец всегда говорил, что не нужно торопиться, что переходы в юном возрасте влияют на психику. Я хотел уехать еще в 13–14 лет, но в итоге меня плавно подвели к просмотру — к нему я уже много что умел.

Знаю несколько примеров, когда ребята уезжали в другие академии как раз в 13–14 и терялись из-за высокой конкуренции. Плюс соблазны большого города — кто-то начинает заниматься не тем, чем нужно, теряет фокус от футбола.


 
— Вы приехали на просмотр один?
— Вместе с отцом. Тогда я оканчивал девятый класс: сдал экзамены и на следующий день улетел в Петербург. Провел одну тренировку, а уже через пару дней отправился с командой на турнир в Прагу.
 
— Молодой футболист приехал из другого города, провел одну тренировку и тут же улетел на заграничный турнир. Так часто бывает?
— Думаю, да. Все-таки я был ведущим игроком в Академии Коноплёва, капитаном.
 
— Что за турнир был в Праге?
— Мы играли два тайма по 20 минут — никогда раньше не выступал в таком формате, кроме совсем детского возраста. Было две группы по восемь команд. Сыграли с «ПСЖ» и «Барселоной». Думаю, неудачно, могли намного лучше, потому что адаптировались только по ходу соревнований. По-моему, во второй день турнира уже шли без поражений, в итоге заняли девятое место.
 
— Кто-нибудь из тех, против кого вы играли, близок сейчас к главным командам топ-клубов?
— Тогда я еще выступал слева в защите. В матче с «Барселоной» сыграл против Пабло Морено, теперь он принадлежит «Манчестер Сити» (в этом сезоне играет за «Жирону» на правах аренды. — Прим. ред.). У него сумасшедшая взрывная скорость. В тот момент думал, что еще чуть-чуть, и он выстрелит, но сейчас он немного пропал.
 
— Что было после Чехии?
— Пару месяцев играл в чемпионате Санкт-Петербурга. После окончания второго круга мне сказали, что я прошел просмотр и зачислен в Академию «Зенита».
 
— После переезда в Петербург начали жить один?
— Да, в интернате. Конечно, в Петербурге есть какие-то знакомые, но на тот момент все-таки я был один, особо никто не помогал, кроме воспитателей интерната.
 
— Какое первое впечатление произвел новый город?
— Он в разы больше Тольятти. Я приехал во время белых ночей — вообще не мог понять, что происходит, ложился спать, а за окном светло. Если не смотреть на часы, можно прилично загуляться — при этом в интернат нужно было возвращаться до девяти вечера. И я, к счастью, ни разу не опоздал.
 
— Летом 2019 года вы сыграли против молодежного состава «Барселоны». Это был ваш дебют за «Зенит»-м?
— Нет, еще в начале 2019-го я ездил с командой на сборы, но полгода вышли скомканными из-за отборочных матчей к юношескому Евро, потом из-за самого Евро. Получилось, что я и в сборной не играл, и после возвращения из нее тоже. Сильно переживал, но старался работать, как мог, все-таки, в молодежке были ребята на два-три года старше, нагрузки выросли. Еще зимой 2019-го мне сказали, что у меня есть лишний вес — новогодние праздники провел у бабушки в Оренбурге, а у нее есть фирменный пирог с солеными огурцами и луком: начнешь есть — можно не остановиться. Набрал около трех килограммов. С тех пор внимательнее слежу за питанием!

   

— Перед игрой с каталонцами волновались?
— Да, но не из-за того, что это «Барселона», а из-за того, что в первой половине года выходил несколько раз на 5–10 минут, а тут мне доверили место в старте. Может, я и не остался бы в Петербурге, если бы в тот момент не начал играть.

Мы победили 1:0, сыграли достаточно неплохо. После матча Константин Георгиевич Зырянов сказал, что нужно работать так же, и тогда будет шанс. В итоге я его получил — и воспользовался им.
 
— Как вы провели карантин?
— Нас не отпустили домой, поэтому весь карантин я провел в Петербурге. Недели три вообще не выходил из дома. Помогали и поддерживали моя девушка и тетя, привозившая еду. Кстати, тогда я понял, что нужно учиться готовить самому. До карантина немного умел, но хорошо стал делать это именно прошлой весной. Рецептов в сети много, нужно только внимательно их читать. Конечно, какие-то моменты подсказывала мама.
 
— Ваше фирменное блюдо?
— Борщ. В зимнем отпуске попробовал приготовить суп из креветок — теперь очень хочу сделать его в Петербурге.
 
— Нужно еще научиться делать пирог с солеными огурцами.
— Ха, да! Но пока пироги я не делал, с выпечкой не очень дружу.
 
— В этом сезоне вы забили уже восемь голов за «Зенит»-м. Как это возможно?
— Половина из них с пенальти. Плюс другие стандарты. В прошлом сезоне забил только два гола, теперь, наверное, действую более раскрепощенно.
 
— Как стали штатным пенальтистом?
— На сборах доверили это право. Мы сыграли то ли три, то ли четыре матча, и я бил пенальти во всех, но последний не забил. До этого бил паненкой, понимая, что вратари не изучают мою манеру удара, а вот в тот раз нанес удар в угол. Наверное, он получился неподготовленным, и вратарь отразил его. Очень переживал, что в официальных играх не буду бить.
 
— Почему решили исполнять паненку?
— По-моему, впервые так пробил на сборах юношеской сборной России. Получилось, все ребята подбодрили. Я подумал: почему нет? Читал много интервью пенальтистов — они говорят, при хорошем ударе паненкой шансов забить даже больше, чем при ударе в угол.
 
— На тренировках чередуете ее с другими ударами?
— Конечно, потому что, если постоянно бить одинаково, вратари будут оставаться по центру. Бывает, могу ударить паненкой, когда вратари думают, что уже точно так не пробью.
 
— Как это произошло в матче с «Рубином» на 92-й минуте. Это ваш первый пенальти в официальных матчах?
— Я забил «Уфе» перед уходом на карантин — это был первый удар. С «Рубином» я и так должен был бить, потому что исполнителя назначает главный тренер еще до матча. Игра была волнительной, и сначала я даже думал передать кому-то право нанести удар, но вызвался парень 2003 года рождения. Я побоялся, что, если он не забьет, это плохо на него подействует, поэтому забрал мяч и пробил сам. Посмотрел, как двигается вратарь перед ударом, решил, что на последних минутах он вряд ли останется на месте. Так что был уверен на 100 процентов.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от «Газпром»-Академия (@gazpromacademy)

 
— Когда-нибудь не забивали пенальти в официальных матчах?
— Еще за Академию Коноплёва на чемпионате России — кстати, тоже «Рубину». По-моему, тогда даже по воротам не попал. Но ни разу не было, чтобы я исполнил паненку, а вратарь взял удар.
 
— Как вы узнали, что зимнюю предсезонку проведете с главной командой?
— У меня были мысли, что могут вызвать на сборы, но не придавал им большого значения. Если бы не получил приглашение, наверное, не расстроился бы, просто продолжил бы еще усиленнее работать и ждать другого шанса. Хотя, конечно, хотелось! На Новый год загадал поездку на сборы с основой, и уже в январе мне сказали, что лечу в Дубай. Если совсем честно, то загадывал сборы еще в прошлом году, но, видимо, плохо тренировался.
 
— Когда поняли, что желание материализуется, не пожалели, что не загадали что-то другое? Например, миллион долларов.
— Нет. В детстве я загадывал какие-то материальные вещи — и не получал их. Поэтому с возрастом понял, что когда загадываешь, чтобы сбылось что-то нематериальное, то сам работаешь над этим. Возможно, поэтому такие вещи чаще сбываются.
 
— С какими эмоциями ехали в аэропорт?
— Немного нервничал, все-таки тут собраны футболисты высокого уровня, многие играют в сборных. С каждым нужно найти общий язык, не сидеть молча. Слава богу, есть уже знакомые, даже среди взрослых, — например, мой папа и отец Далера Кузяева вместе играли в Оренбурге. В 2018 году Далер приходил на юбилей «Газпром»-Академии, тогда я с ним сфотографировался, но мы еще не были знакомы. Это была первая встреча. Отец попросил передать привет Адьяму Кабировичу через Далера, и очень приятно, что он выполнил просьбу. За некоторыми зенитовцами я следил еще в других командах. Например, за Алексеем Суторминым — ходил на матч «Оренбурга» в Премьер-лиге, когда он там играл. У моего брата даже есть его автограф.
 
— В товарищеских матчах вы выходили в паре с Деяном Ловреном. Сергей Семак объяснял, почему выбирал такой вариант?
— Нет, но потом он сказал, что тренерский штаб сделал примерно равные пары центральных защитников. С Ловреном мне было спокойнее, это правда, старался ему подсказывать, как и он мне. На тренировках нас тоже наигрывали вместе, но по ним еще не так понятно, как на установке перед игрой.
 
— На каком языке вы общались?
— Деян неплохо понимает русский, много что может сказать.
 
— Как у вас с иностранными языками?
— Хотелось бы подучить английский — сейчас, думаю, плотнее займусь им, найду репетитора. У меня есть неплохая база, что-то выучил в школе.


 
— Какие впечатления от дебютных матчей за главную команду?
— Доволен тем, что в первых двух матчах мы не пропустили, недоволен тем, что «Урал» забил нам два мяча. Не знаю, была ли моя ошибка в голе, но, наверное, где-то можно было подсказать, предотвратить, даже если гол забит не с твоей позиции. Все равно прокручивал моменты, что нужно было сделать, чтобы этого не произошло. Думаю, тренерский штаб еще подкорректирует наши действия. Все подсказывают, и самое главное — прислушиваться к тому, что объясняют.
 
— От старших игроков на сборах что-нибудь прилетало?
— Конечно, пихнуть могут, но не стоит придавать этому особое значение. Футбол — эмоциональный вид спорта, нужно просто выделить важную часть, которую тебе пытаются донести.
 
— Отец смотрел ваши матчи?
— Да, и в прямом эфире, и в записи, если они накладывались на его тренировки. Нарезал какие-то моменты. Мы на связи, созваниваемся, все обсуждаем.
 
— Расскажите про свои хобби.
— Люблю хоккей. Недавно в отпуске катался на коньках, у меня есть знакомые ребята из тольяттинской «Лады». Бывает, играю в приставку с братом, друзьями. После карантина — готовка. Думаю, сейчас еще добавятся английский и сдача на права.
 
— Напоследок поделитесь одной необычной историей о себе.
— В 2013 году я победил в викторине, которую организовали совместно Русское географическое общество и Детская футбольная лига. Сначала нужно было написать сочинение о какой-то истории. Я выбрал первый в моей жизни матч Лиги чемпионов, который посетил лично в «Лужниках» в 2010 году, когда еще Юрий Жирков забил за «Челси». Раньше разным возрастам Академии Коноплёва давали билеты на топовые матчи, и на ту игру выбрали команду 1994 года рождения — ее тренировал мой отец, который взял меня с собой. 

Сочинение оценили, и я прошел в следующий этап. Там требовалось подготовить рассказ о своем родном городе: я рассказывал об Оренбурге, о пуховом платке, о мосте, соединяющем Европу и Азию. По итогам викторины я оказался среди пяти победителей, которых должны были отвезти на Северный полюс. Но, как назло, льды начали таять, и ту поездку заменили двухдневной регатой по Черному морю из Новороссийска в Сочи. Получилось очень познавательно: в ней участвовало около 40 судов из разных стран. Мы даже немного постояли за штурвалом — оказалось, в этом нет ничего сложного. Единственное, не было попутного ветра, поэтому мы ни разу не раскрыли мачту, только на проверке перед отправлением. Зато и в шторм не попали.