Валерий Якимцов, экс-«Зенит»: «Мне всегда говорили, что у меня два сердца»

Автор первого гола сине-бело-голубых в ворота «Кубани» Валерий Якимцов в интервью «ProЗениту» вспомнил, в каких условиях проходили в Сочи зональные турниры Кубка СССР, посетовал на то, что в нужное время не читал газету, и поделился опытом, как стать игроком высшего дивизиона без обучения в футбольной школе.  

— В конце 70-х и в начале 80-х первой стадией розыгрыша Кубка СССР был групповой раунд, когда все команды высшей и первой лиги были разбиты на восемь шестерок. Этот турнир воспринимался как начало официального сезона?
— Уровень Кубка СССР в те годы был очень высоким, все команды всерьез бились за трофей. «Зенит» не был исключением и выступал довольно успешно. В 1977‑м мы дошли до полуфинала, годом позже в четвертьфинале от нас отвернулась удача в матчах с киевским «Динамо» (2:3; 0:0. — Прим. ред.), а киевляне были в то время очень сильными соперниками. Одолеть их можно было только в случае везения, а тогда все получилось с точностью до наоборот. И все же играть было очень интересно. Потом руководство нашего футбола решило перей­ти на новую схему розыгрыша — с зональными соревнованиями. На пользу турниру это точно не пошло. Кубковые матчи в феврале и в начале марта, на мой взгляд, воспринимались многими как продолжение подготовки к основному сезону, к чемпионату. Идея кубкового турнира — быстрое выяснение отношений: выиграл — прошел дальше, проиграл — вылетел. А в данном случае все гарантированно проводили по пять матчей, да еще на плохих полях, практически без зрителей. Жили там же, где и на сборах. Телетрансляции этих матчей были скорее исключением, чем нормой. Ощущение футбольного праздника ушло.

— Можно немного подробнее про условия проведения матчей?
— Мы называли такие поля «наждак». В Сочи тогда было уже тепло, но трава еще не всходила. Снег только что растаял, и после него на газонах оставались лужи, с которыми ничего не сделаешь. Поэтому футбола как такового было мало. Кто физически сильнее — тот и побеждал. Получил мяч — шлеп вперед, там нападающие за него бодаются. Поскольку все команды находились на тот момент примерно в одинаковом состоянии, то процент ничьих оказывался очень большим (в 1980-м в группе, где играл «Зенит», в семи из пятнадцати матчей не удалось выявить победителя. — Прим. ред.).

— У Морозова была научная концепция, как выводить команду на пик формы в нужный момент. Судя по всему, кубковый зональный турнир в его шкале ценностей находился где-то внизу?
— Юрий Андреевич гонял на предсезонных сборах — не дай боже. Мы каждый вечер читали прогноз погоды и заранее знали, когда ожидать повышения нагрузок. Потренировались, пропотели, возвращаемся в гостиницу, а батареи холодные — негде просушить форму. И с водой проблемы возникали. Каждый раз приходилось ломать голову, в чем выйти на вечернюю тренировку. Однако мы были молодыми и ни на что не жаловались. Перед кубковыми матчами нагрузки если и снижались, то несущественно. Наверное, Морозов действительно считал, что главное — чемпионат. Он в это время закладывал функцио­нальный фундамент, чтобы хватило на весь сезон.

— В общем, ситуация перед первым в истории матчем «Зенита» и «Кубани» понятна. Игру помните?
— Честно говоря, все эти матчи на сочинских полях слились в единое целое, подробности в памяти не осели. Даже гол в ворота «Кубани» помню смутно. Мы били штрафной, вратарь отбил, а я первым успел к мячу и отправил его в сетку. Вот свой гол «Пахтакору» в чемпионате помню в мельчайших деталях, а этот — нет.

— Матч с «Кубанью» стал для вас предпоследним в составе «Зенита». Что произошло?
— Седьмого марта мы провели предпоследний матч группового этапа — с харьковским «Металлистом», а на следующий день у одного из наших футболистов был день рождения. Праздновали многие, но лишь я не успел до отбоя вернуться в пансионат «Нева». Не рассчитал немного свои силы. Как по заказу — проверка, в которой участвовал представитель профкома ЛОМО. Информацию о моем проступке сразу передали в Ленинград руководству. В общем, отчислили за нарушение спортивного режима. Морозов пытался убедить всех, что нельзя оставлять команду накануне старта чемпионата без основного защитника. Однако в руководстве посчитали, что в коллектив пришло много молодых футболистов и они должны почувствовать, что незаменимых нет. На моем примере решили других приструнить, в назидание, так сказать. Получилось, что мной просто пожертвовали. Когда прощался с ребятами, один из тренеров «Зенита», Вадим Храповицкий, сказал: «Бери пример со своего соседа — Сергея Бондаренко. Заходим — лежит, газетку читает. Правда, она у него вверх ногами, но по крайней мере на своем месте». Все вокруг: «Ха-ха-ха!» А мне в тот момент не до смеха было. Не только без работы остался, но и дисквалификацию на год получил, играл в первенстве города за ЛОМО.

— Однако перерыв получился почти два года.
— Приглашали и в Кутаиси, и в «Гурию». Но я все не решался уезжать. Лишь в 1982-м перебрался в «Пахтакор». Команда подобралась сильная, условия отличные, мы шестое место заняли. При этом дважды «Зенит» обыграли: 5:0 — дома и 1:0 — на стадионе имени Кирова. Но все равно печально: садишься после игры в самолет, а выходишь из него не в Питере, а в Узбекистане. После одного из матчей ко мне подошел Морозов: «Эх, Яким, здоровья-то у тебя сколько! Мог бы еще лет пять играть в „Зените“, но, поверь, я тогда ничего не мог для тебя сделать». В общем, только раны разбередил. Что, я из-за этого опоздания стал хуже играть? Нет. Мне всегда говорили, мол, у тебя два сердца. Но тогда было такое время. За «Пахтакор» отыграл три сезона, но потом в команде неудачно провели смену поколений, и в конце 1984-го она вылетела из высшей лиги. В первом дивизионе играть не хотелось, по­этому решил, что пора заканчивать.

— Такое хорошее здоровье вам, наверное, от отца досталось. Он ведь военным летчиком был?
— Да. Отец летал на Су-15, на МиГ-21. По тем временам это были самые современные истребители­. Два раза ему приходилось катапультироваться, дослужился до подполковника. И мое детство прошло в военном гарнизоне. Все свободное время проводил на местном стадионе. Какие там футбольные школы?! Я сызмальства с мужиками в футбол играл. Стоял и ждал: если в какой-то из команд не хватает игрока, я тут же подбегал и предлагал свои услуги. Потом меня уже все знали, сами звали: «Валерка, давай за нас!» Там и технике учился, и тактике. После окончания школы отец повез меня в Смоленск — поступать в институт физкультуры. А конкурс оказался просто фантастический! Ребята приезжали со всей страны. Но я удачно прошел отбор. Став студентом, начал играть за институтскую команду. Сразу после дипломных экзаменов ни отпраздновать не успел, ни значок-­ромбик получить — мы улетели в Ташкент, поскольку вышли в финальный турнир первенства СССР среди студентов. И там заняли третье место. Чуть позже меня пригласили в калининградскую «Балтику».

— С переходом в «Зенит» у вас почти детективная история получилась.
— В этом я сам виноват. Молодой был, голова закружилась от обилия заманчивых предложений, вот и написал практически одновременно заявления в «Зенит» и в «Крылья Советов». А в итоге оказался не в Ленинграде и не в Куйбышеве, а в Москве, где мое дело разбирал спортивно-технический комитет. Мне грозила дисквалификация, но выручил на том заседании представлявший «Зенит» администратор Юдкович. Матвей Соломонович выступил очень эмоционально: «Какие могут быть сомнения? Конечно, Якимцов должен играть у нас. Ведь это город Ленина!» Все улыбнулись, и проблему пусть не сразу, но удалось разрешить. Честно говоря, перед первым приездом на сборы страшно волновался: из второй лиги сразу в высшую. Однако ситуацию разрядил возглавлявший тогда «Зенит» Герман Семенович Зонин. Встретил он меня неожиданным вопросом: «Что же вы, молодой человек, меня огорчаете? Посмотрите схему в моем блокноте. На месте опорного полузащитника записан Якимцов, а вы все никак до нас доехать не можете!» И вскоре я дебютировал в ленинградской команде.

— Как сейчас ваше здоровье?
— Уже лучше. Представляете, почти до 60 лет играл за ветеранов «Зенита», ездил с командой на все турниры. Ребята выбрали меня капитаном. И вдруг — инсульт. Сейчас хожу с палочкой, но хожу. Сломать меня непросто, так что все будет хорошо.